Экспозицию открывает портрет дипломата Николая Юсупова в костюме махо (щеголя) кисти немецкого художника Генриха Фридриха Фюгера, ставшего единственным иностранным автором на выставке. Все остальные – наши соотечественники. Юсупов – один из первых русских побывал в Испании и в подробностях все рассказал Пушкину, который потом написал испанский цикл. Поэт мог лишь вообразить себе Испанию, как и другие страны, поскольку после публикации оды «Вольность» стал невыездным. Большинство авторов, представленных на выставке, как и Пушкин, писали свои сюжеты, находясь вдали от родины Гарсии Лорки и Сервантеса.
Не случайно предисловие к проекту гласит: «Россия и Испания – пограничные культуры, «две крайние точки великой европейской диагонали» (Хосе Ортега-и-Гассет), и их взаимное притяжение есть способ самопознания». Впрочем, многие, кто бывал в “Испании, находили, что характеры обитателей «крайних точек” похожи, как и пейзажи. Среди таких путешественников – Константин Коровин, Михаил Глинка и Максимилиан Волошин.
Наезжать в Испанию русские начали в ХIХ веке, а до того иной раз представляли страну в невероятных фантазиях. На закате века Просвещения, например, Петр Чуваев рисует шуточный лубок в виде газеты, где сообщается о «чудах», которых изловили в «Гишпании»: одно с кошачьими ушами, человеческим лицом, полностью покрыто шерстью, другое – с хвостов, длинными когтями и наростом на макушке. Впрочем, эта шутка – скорее исключение, русские больше романтизировали Испанию. Одеваясь в испанский костюм ради портрета, как Юсупов, русский хотел предстать искателем приключений, открытый острым впечатлениям. Таков Василий Перовский на портрете кисти Ореста Кипренского и Александр Головин, запечатленный Еленой Поленовой.
Натурные зарисовки на выставке, конечно, тоже есть. Им посвящен первый раздел, который напоминает, что Илья Репин, Лев Бакст, Василий Суриков, Петр Кончаловский, Михаил Ларионов и Наталья Гончарова своими глазами видели Испанию и привезли свои впечатления оттуда, сделав ее еще более притягательной и более реальной. Особый след оставил там Сергей Дягилев и его сезоны, которые в то же время задали испанский тренд в России и в Европе. Впрочем, реальная Испания здесь скорее показана между строк, большая часть выставки, состоящей из семи залов, посвящена фантазиям.
Самые пронзительные фантомные посвящения сделаны художниками, оказавшимися на грани жизни и смерти, в местах, где большой дефицит ярких красок и эмоций. Так, Василий Шухаев создавал эскизы к пьесе «Испанский священник» английского драматурга Джона Флетчера, находясь на каторге на Колыме и в Магадане, куда был отправлен после возвращения из Франции в СССР. Это был его способ противостоять окружающей реальности. Грезами об Испании в тюрьме спасалась и Вера Ермолаева: она была арестована в 1934, приговорена к высшей мере в 1937-м, а в ожидании конца работала над иллюстрациями к Сервантесу. Так же произошло и с Михаилом Соколовым, который на сибирской каторге писал своего Дон Кихота.
Впрочем, в советское время добровольцы неофициально участвовали в испанской гражданской войне, корреспонденты освещали события, развенчивая миф о «благословенном крае» и подчеркивая отвагу и жажду свободы испанцев, а художник Георгий Петров написал «Испанский дневник», который передает ощущение «от раскаленного воздуха, пропитанного тревогой». И все же, даже когда Испания перестала быть далекой, то все равно осталась мифом – о страсти, искренности и прямоте. Этот миф русские не устают рисовать по сей день, что подтверждают работы современных художников. Таких как, Леонид Тишков – автор лунной серии, обращенной к поэзии Гарсии Лорки. Или Франциско Инфанте, который увидел родину предков уже в зрелые годы. Словом, эта выставка – своего рода антидепрессант, которым можно разбавить ноябрьскую серость и хтонь за неимением возможности совершить реальное путешествие на родину Веласкеса, Пикассо и Дали. Каждый сможет найти тут свою Испанию и заодно открыть в себе испанца.
