Федоров впервые ставит в Петербурге. Чувствуется по атмосфере в зале, что для публики все его фирменные приемы в диковину. Над сценой нависло ватное облако с подвешенными утками. На заднике — пугающие черные тени гигантских деревьев, колышущихся на ветру. В этот лес Зилов должен пойти на охоту, и никто не спросит, хочет ли он. Сценографом спектакля стал сам режиссер, как обычно.
Ближе к авансцене возвышается даже не холмик, а насыпь земли. Поначалу и в голову не придет, что это может быть чья-то могила. Но стоит бросить на нее искусственные гвоздики, и вот уже кладбище. Не мальчик, как у Вампилова, а старушка принесет не венок, а траурный букет.
Старики и старухи, именуемые в программке соседями — и они действительно всегда рядом, — передвигаются как сомнамбулы. Их двадцать, пожилых сотрудников некоего учреждения информации, где трудится главный герой Виктор Зилов. Кто они? Актеры старшего поколения, которых призвали на сцену? Скорее обычные люди, представители целого поколения советской Атлантиды.Трагикомические похороны Зилова. Пресс-служба театра
Все они находятся словно в гигантском зале ожидания инфернального вокзала. Чего ждут? Бог весть. Срывающийся женский голос, напоминающий заезженную пластинку, периодически объявляет, что такой-то поезд задерживается на много часов и направляется «куда-то туда». Фирменный «Лев Толстой», еще недавно доставлявший пассажиров в Хельсинки, теперь направлен то ли в Ясную Поляну, то ли в Царское Село и почему-то опаздывает. Время словно остановилось.
«Пропал мальчик. Зовут Гриша Ча…» — объявляет все тот же голос. И действительно, вот-вот пропадет на наших глазах Зилов в исполнении не сразу узнаваемого Григория Чабана, говорящего не своим голосом. Вспоминаются строки Евтушенко: «… Каждый — могила ребенка, которым когда-то он был».
У Антона Федорова Зилов восстанавливает хронологию событий, пытается разобраться, почему, где и когда все пошло не так. По ходу репетиций актеры вспоминали собственное детство, важные события жизни. Зилов строился как собирательный образ из осколков коллективной памяти, отголосков предыдущих постановок.
В конце 80-х в спектакле Молодежного театра на Фонтанке, поставленном Ефимом Падве, роль первого, разрешенного свыше Зилова сыграл Александр Чабан, отец Григория Чабана. Тогда, на излете СССР, это было событие.Официант Дима — Алексей Винников. Пресс-служба театра
Нынешний Зилов и жив, и мертв. Он напоминает героя Евгения Миронова в спектакле «Обыкновенная смерть» по мотивам «Смерти Ивана Ильича» Льва Толстого в Театре Наций, вышедшем чуть позже. Оба героя по дороге в Царствие Небесное вглядываются в лица родственников и сослуживцев, которые еще на поверхности земли, а сами для них уже невидимы.
Рядом с могилой у Антона Федорова — кафе «Незабуд...» (в прошлом «Незабудка») со стоячими столиками по образу и подобию пивнушек и чебуречных советских времен. Удобно. Можно сразу устроить поминки. Тут царство официанта Димы (Алексей Винников), друга Зилова, инфернального персонажа и демиурга охоты.
В центре сцены — шахта лифта с движущейся кабиной, в которой поднимаются и спускаются, как в преисподнюю, персонажи. Через нее можно войти в новую квартиру Зилова. На новоселье к нему придут сослуживцы, начальство, сам Кушак, пустившийся во все тяжкие, пока жена в отъезде, но все на свете прозевавший в буквальном смысле слова. Его так неожиданно, с актерским аппетитом сыграл Валерий Дегтярь.
Вера (Карина Разумовская) в леопардовой шубке, подружка всех Аликов, всегда на градусе, но жизнь, понятное дело, на нулях. Валерочка (Варвара Павлова), жена сослуживца, готовая на все ради новой квартиры, как заводная кукла. Женский полк венчает барышня в соку Ирочка (Александра Юдина), она же Света и «куколка моя», с детским голоском, переходящим в контральто.
Весь этот вполне симпатичный народ со своими странностями принесет кучу бесполезных подарков, вплоть до гигантского чучела, головы лося, колбас, как с советского плаката о вкусной и здоровой пище. Беззащитная и вечно печальная жена Зилова Галя (Юлия Марченко), напоминающая куклу, покорно все принимает.
Антон Федоров использует фирменный прием, собирая диалоги из цитат, шуток, анекдотов, соединяет слова, придавая им новый смысл. «Потер-пите-Р» — и будет вам Питер, только потерпите. И про водочку сказано знатно, почти как в «Брате-2»: «…Мы домой летим». Забавно прозвучат имена Малевича, Аристарха Ливанова, Панкратова и Черного по отдельности, вливаясь в общий вихрь безвременья.
