О том, что зрители попали именно в кабаре, напоминает классическое оформление сцены — темно-красный занавес в глубине по периметру оторочен электрическими лампочками. Они же бегут по трем жестким кулисам. Слева фортепиано с возвышающейся за ним ударной установкой, между ними одинокий контрабас — в ожидании своих исполнителей. Напротив атрибуты театра: манекены с костюмами, скромный реквизит. Вот они и встретились — театр и музыка в честь Юлии Рутберг, которая без этих двух видов искусства себя не мыслит. Но в этот вечер третьего дня ноября в Вахтанговском царила музыка.
А вот и июльская юбилярша у микрофона в первые дни ноября. Элегантный черный довольно-таки строгий брючный костюм. И сразу стихи — ее стихия тоже. Куда ты скачешь, мальчик, куда ты держишь путь? Всю жизнь ты то и дело скакал, а толку чуть. Рубашки нет, и только черная бабочка, совсем не парадная, а какую надевают музыканты на концерт, болтается у нее на шее и предательски намекает, что строгость и чопорность — это не про Рутберг.
— Юбилейный вечер народной артистки? Черта с два!!! Я решила — буду фигуристкой, и моей произвольной программе вы поставите 6.0.
Она подвижна на сцене как ртуть, что не вяжется с возрастом, который она и не думает скрывать — 60. Реально? Может, приписала? Но размышлять на тему 18 или 60 плюс некогда, поскольку хозяйка уже пригласила всех в кабаре. А кабаре… Это жанр легкости и элегантности необыкновенный. Немножко нахальный и амикошонский. Кабаре допускает все, кроме тоски и скуки. В обязательном порядке здесь контакт с публикой. «Это кабаре, детка», — помните у Боба Фосса?
И тут же актриса достает саквояж и вручает ее милой пожилой женщине. Зовут ее Екатерина (комментарий со сцены: «Уже Великая»), что сидит в первых рядах партера. Ей доверено собрать в саквояж записки из зала. «На три из них отвечу». Через несколько минут с задних рядов начали передавать вопросики, написанные на билетиках — кто же сейчас при наличии всяких там гаджетов блокнотики с собой носит?
Свою кабаретную программу Юлия Рутберг выстроила по железному принципу, который сформулирован просто, но благородно: «Кому я благодарна за то, что стою на этой сцене». Актриса благодарит сначала театральный институт имени Щукина и его легендарных педагогов, каждому из которых, как только его портрет появлялся на экране, она дает краткую, но очень индивидуальную характеристику.
Вот ее «небесное войско»: Владимир Шлезингер (завкафедрой актерского мастерства) — «наш Коко Шанель в брюках», Юрий Катин-Ярцев, «папа Джузеппе, делал из нас Буратин», красавица Алла Казанская, Ада Брискиндова, Михаил Ульянов «гений актерский и человеческий», Альберт Буров — «душа Щуки», а Юрий Авшаров — «совесть ее». Это, кстати, Буров про будущую звезду Вахтанговского заметил: «Она из семьи мима. У нее все мимо».
Она благодарна своим партнерам мужчинам и поет для них довольно фривольную французскую песню (на хорошем французском) «Mon Homme» о тяжелой участи любящей женщины. «Ты бьешь меня, ты отбираешь у меня деньги, но стоит тебе поманить меня…». В общем, вы поняли, чем там дело кончилось.
Но кабаре — это много музыки. И гости у юбилярши — уникальные музыканты: джазовый пианист Даниил Крамер, трубач Вадим Эйлинкриг, пианист Дмитрий Илгудин, гитарист Михаил Савичев («Лойко»), королева саксофона Вероника Кожухарова с ансамблем и, конечно, великолепное трио театра Вахтангова в составе: Алексей Воронков, Николай Мызиков, Евгений Полтораков.
Рутберг представляет их, правит бал в своем кабаре, шутит — прежде всего над собой, называя себя (в связи с одной работой) племянницей Воланда. С юмором у нее все в порядке — в Вахтанговский без юмора не брали.
— А какой я музыкальный инструмент? — спрашивает актриса. — Скрипка? Виолончель? Нет. Я — контрабас. Его басовая тесситура совпадает с моей. И вот подарок актрисе-контрабасу: дуэт Крамера с Дарьей Чернаковой, виртуозно играющей на инструменте с крутыми «бедрами». Поклон режиссерам — Мирзоеву, Иванову, Цитриняку, Черняховскому, Виктюку, Фоменко и Туминасу.
Поклон низкий партнершам. Одна из них — Мария Аронова попала в кабаре Рутберг в мужском обличии — в роли кучера Селифана из спектакля «Мертвые души», но не с гоголевским текстом, а юбилейным, который Аронова разыграла на два голоса с сыном Владиславом Гандрабурой. Родственный диалог завершился тостом и опрокидыванием рюмочек за здравие. Кстати, своим партнершам актриса посвятила песню из репертуара Марлен Дитрих «Koffer in Berlin».
Кабаре набирает обороты, песни сменяет конферанс, конферанс — короткометражка. Как говорится, внимание на экран: коллеги и сотрудники театра пытаются сформулировать, кто такая Юля Рутберг. Портрет коллективными усилиями напоминает природную стихию: «Ураган, вихрь, солнце, торнадо». В общем, не Рутберг, а линия электропередач, мадам «сто тысяч вольт». Но… одна характеристика от Елены Сотниковой нарушает картину маслом. «Рутберг — это девочка без кожи», и вот она — эта девочка, которую в бравурном портрете рассмотрит только внимательный зритель.
Секунды — и ее проходка в кулисах на сцену в образе матери Льва Ландау из спектакля «Солнце Ландау». Слеза в глазу, руки не слушаются, и вообще она сама не своя. Шаг, и она протягивает своему гениальному сыну рыжий апельсин.
Амплитуда эмоций вечера с резкими перепадами: от фортиссимо к пиано и обратно. Вот пиано, когда ревет весь зал: родители, благодаря которым Юля вошла в этот мир, — Илья Рутберг и Ирина Суворова. Оба играли в студенческом театре МГУ «Наш дом», мечтали об актерской карьере.
— Когда меня в третий раз не приняли в театральный, я пришла домой без сил и легла на пол. У меня были подрезаны крылья. И тогда папа с мамой, не сговариваясь, легли рядом. Когда я очнулась, поняла, что вот они — мои крылья. Спасибо Господу, что я имею счастье каждое утро говорить: «Доброе утро, мамочка».
Мамочка, которая не стала актрисой, чтобы актерами могли стать муж и дочь, тоже здесь, в ложе. Юлия сбегает со сцены, целует матери руки. Пауза на разрыв.
Ближе к финалу в кабаре идут ответы на записки, которая Екатерина из партера добросовестно собрала в саквояжик и передала на сцену. Вопрос: «Если бы у вас была возможность встретить себя в 20, 40 и 80 лет, что бы вы себе сказали или посоветовали?» Ответ: «В 20 я бы сказала — копи и трать энергию заблуждения, в 40 — охолони, домой, домой. А в 80 я бы подумала — а не сделать ли юбилей, чтобы там станцевать шикарный вальс с Маковецким? Я бы сказала себе: «Беги, Юля, беги».
Просят раскрыть секрет молодости. Ответ лаконичен: «Если курить, то чуть меньше пачки сигарет, если пить, то только коньяк и трехлетний армянский, и как можно больше работать».
Финал по классике — знаменитый канкан под музыку Оффенбаха. Он исполняется сольно, без группы поддержки длинноногих красоток в пышных юбках. Да и на мадам кабаре никакой юбки — все те же брюки. Но ножку она бросает, как положено в канкане. Фигуристке Рутберг за ее произвольное выступление не поставили 6.0 — больше, точно больше.
