Фархат Шарипов — режиссер, сценарист, продюсер, актер. Он родился в 1983 году в Алма-Ате, там же окончил Национальную академию искусств им. Жургенова, позднее стажировался в Нью-Йоркской киноакадемии. В кино дебютировал в 2010 году полнометражным «Сказом о розовом зайце».
В 2019-м он получил главную награду на ММКФ за «Тренинг личностного роста» из рук южнокорейского кинорежиссера Ким Ки Дука, который тогда и сам снял в Казахстане фильм «Дин». В 2022-м «Схема» Шарипова победила в секции «Generation 14+» на Берлинале. «Эвакуация» в апреле 2025-го получила спецприз МММК.
Это история о том, как Наталья и ее дочь Галя, как и другие эвакуированные, едут на восток. На одной из железнодорожных станций они потеряют друг друга. Наталья отправится в Алма-Ату в надежде найти там свою маленькую дочь. Сначала хотели снимать о знаменитых людях, деятелях культуры, таких как Эйзенштейн, которые жили и работали в Алма-Ате в годы войны. Но от этой дорогостоящей затеи пришлось отказаться. Мы разговариваем с Фархатом Шариповым в сочинском парке после представления «Эвакуации». Его маленький сын Альфар бегает рядом. Он выходил на сцену с отцом представлять картину, а на церемонии закрытия появился с флагом Казахстана.
— Почему так долго снимали, почти шесть лет?
— Мы начали снимать в 2019 году. По разным причинам съемки останавливались — из-за пандемии, по финансовым причинам. У нас было сокращение по сменам, чуть ли не в два раза. Потом мы что-то доснимали. Последняя смена прошла зимой 2025 года. Наша актриса Наташа Витмер специально прилетала из Германии в Алма-Ату. И тогда мы увидели, как выросла наша девочка за два-три года. Хорошо, что все сцены с ней были закрыты. Я долго определялся с финалом, и наконец в 2025 году мы смогли фильм показать.
— Где проходили съемки? Вы строили декорации?
— Снимали мы в Алма-Ате. Что-то строили, что-то снимали в старых депо, декорированных под вокзал. Находили старые здания. В одном из них оборудовали коммуналку.
— Главную роль сыграла Наталья Витмер, живущая в Германии. Как вы ее нашли?
— Я ее увидел в соцсетях и пригласил в Казахстан. Она актриса, родилась в Омске, но с 1995 года живет в Германии. У нее отец — немец. Наташа снимается в немецких проектах и надеется, что ее заметят в России и предложат новые роли. Остальные актеры — наши, местные, в основном театральные. Только подругу главной героини, Любу, и девочку сыграли дебютантки. Пробы были долгие. Я практикую репетиции, не просто читки с актерами. Так легче понять, работает ли сцена. Это лучше выяснить на репетиции, чем на съемочной площадке. Хотя и на съемочной площадке происходит много корректировок. Нам повезло, что Наташа из Германии и русский у нее скорее не бытовой, а литературный. Она там мало на русском разговаривает. У нее нет нового сленга.
— У вас тоже прекрасный русский язык. Не каждый россиянин может так грамотно говорить. Вы в какой школе учились?
— Я учился в четырех школах. Последняя — классическая гимназия искусств. Преподавание было на русском. Я же в школе учился в 90-х. Тогда только ввели казахский язык.
— Задачи привлечь российских актеров не было?
— Задача была, но бюджет не позволял. Изначально должны были быть среди героев Эйзенштейн и другие известные люди. Тогда был бы совсем другой кастинг.
— Что это за история? Реальная?
— Сценарий я сам написал, историю придумал, но весь антураж — из реальных дневников и писем людей того времени. Они собраны волонтерами на одном из российских сайтов, а мы попытались показать всю правду на экране. Я не мог понять, как можно потерять ребенка на вокзале за какие-то десять минут во время стыковки поезда. Но таких случаев было очень много. Казалось бы, такая махина, как пропустить отход эшелона, но они уходили очень быстро. Люди отставали, терялись.
— У нас часто вспоминают эвакуацию. А в Казахстане о ней говорят?
— Конечно. Мне еще бабушка рассказывала об эвакуации. Она тогда была ребенком. К ним подселяли эвакуированных людей. Бабушки уже нет, как и многих очевидцев тех событий. Некому уже рассказывать об этом, но для того кино и снимается, чтобы сохранить какую-то память.
— Часто можно слышать, что американцы или русские присвоили себе Победу, хотя свой вклад в нее внесли многие народы. В Казахстане нет таких обид?
— Нет. В Казахстане не очень обидчивый народ. Мне боязно, когда возникают обиды, копание в прошлом не ради сохранения памяти, а ради поиска подвохов и использования в корыстных целях. Хотелось бы бороться за сохранение прошлого в чистом виде. Мне понравилось, как на открытии кинофорума «Евразия» вспоминали кинематографистов, прошедших войну. Среди них было много представителей разных народов и азиатских лиц.
— «Эвакуация» — ваш самый крупномасштабный фильм?
— У меня был мюзикл, очень тяжелый по энергозатратам проект. «Эвакуация» сложна в том плане, что ты снимаешь фильм о войне, а войны не прекращаются, идут совсем рядом. Ты видел события одними глазами, а потом начинаешь по-другому на многое реагировать. Думаю, все люди хотят мира. Поскорее бы он настал.
— Как часто выходят у вас новые картины?
— Три последних года активно снимали. В прошлом году мы выпустили фильм «Солдаты любви», до этого — «Схему», в этом году — «Эвакуацию». В последнее время мне тяжело выбрать тему. И сейчас у меня пауза — думаю, что делать дальше. Начать снимать — не такая большая проблема, когда ты знаешь, что хочешь снимать.
Я бы не сказал, что «Эвакуация» — сложный для зрителя фильм в плане восприятия. В ней есть сюжетная линия, которая должна удерживать внимание. Я не делал фильм сложным. Тем не менее не знаю, когда он дойдет до зрителя. И встает вопрос: на что в конечном итоге потратить свое время? Мы же фильмы делаем небыстро. Как минимум это год твоей жизни.
— Вы учились не только в Казахской национальной академии искусств, но и в New York Film Academy? Как там проходило обучение?
— Позже я еще окончил магистратуру в нашем Туране. В Нью-Йорке совсем другая система обучения. Отличие в том, что там нет мастерских и больше говорят не о творчестве, а о технике. Несмотря на то что существовали цифровые камеры, мы снимали на пленку, которую потом проявляли, клеили. Вот это было удивительно. Пленка долго хранится, а сколько смогут держать информацию хард-диски, никто не знает.
— Сложно было снимать «Эвакуацию» на черно-белую пленку? У вас такое густое изображение со множеством оттенков черного и белого.
— Мой оператор Саша Плотников справился. Мы с ним и художником Сабитом Курманбековым прежде всего хотели понять, как будет работать свет, и в начале действовали на ощупь. Саша Плотников учился во ВГИКе на последнем курсе Вадима Юсова, который им многое дал, в том числе как работать с черно-белым изображением.
— У вас задействована большая массовка. Как вы с ней справлялись?
— Пока огромная массовка не поняла, что из-за одного человека мы будем переснимать столько, сколько потребуется, было трудно. С чем боролись, так это с улыбками. Стоит триста человек на вокзале, все пытаются залезть в поезд спасения. И ты видишь в кадре одно улыбающееся лицо, которое все рушит. Таких пересъемок было много. Один улыбнулся, и все триста человек смотрят на него с укором. Кроме того, современность впечатывается в лица. Кастинг-директору пришлось тщательно поработать. Но у нее большой опыт. Она из казахстанской мастерской Сергея Соловьева.
— У вас есть фильм про тренинг личностного роста. А с вами что в этом смысле происходит?
— На каждом этапе жизни тебя что-то сильно волнует, кажется, что это вопрос жизни и смерти. А по прошествии лет понимаешь, что многое и не стоило переживаний. Думаю, что до конца жизни это будет так. Я семьдесят процентов времени провожу с семьей, а остальное — в своей рабочей комнатушке. У меня есть студия, где я пишу, монтирую. Жизнь вокруг кипит, но я мало где бываю. Мне хочется сыну побольше времени уделить, поучаствовать в его формировании, избавить от лишних переживаний и страха.
