Три из них спела Алла Пугачева в мини-цикле песен на военную тематику («Мама», «Поцелуи войны», «Верьте или не верьте»), остальные автор записал сам — баллады «Глаза — как выцветший лопух» на стихотворение Сергея Есенина «Нищий с паперти» и «Все кануло в Лету», текст к которой, как и пугачевский цикл, создал поэт Андрей Ордынец.
Впрочем, иным, чем «культовая», термином не определить песню «Чужой» из далекого 1989 года, после упоминания которой любой, имеющий даже касательное отношение к современной музыке, сразу понимает, о ком и о чем идет речь. Звезды эстрады и поп-музыки — люди совсем не «касательные», поэтому «рвали» и «рвут» автора на части: Валерий Леонтьев, Григорий Лепс, Лолита, Александр Буйнов, Кристина Орбакайте, Валерия… Список можно продолжать.
Своего часа дождались и «Глаза — как выцветший лопух». Некоторое время назад эта тема была частью мюзикла «Левша», который композитор написал с поэтом Кареном Кавалеряном по предложению одного известного режиссера для одного большого театра. «Мюзикл вышел красивый, с настоящим лесковским акцентом (Николай Лесков, автор хрестоматийного сказа «Левша». — Прим. «ЗД») — легкий, свободный и мелодичный, где мелодия на мелодии, что не присуще сегодня большинству существующих мюзиклов, — рассказывает г-н Мисин. — Но человек, который все это заказал, неожиданно исчез с нашей орбиты».
Озадаченный автор некоторое время думал и все-таки решил — не пропадать же добру. «Я его (мюзикл) начал потихоньку разбирать — на запчасти», — признается Андрей. Таким образом, переработанная в самостоятельное сочинение тема стала новинкой, как и другие, а у «ЗД» появился счастливый повод поболтать с автором, чьи мотивы в творчестве по нынешним временам выглядят не настолько «индустриальными», как положено, а более эмпирическими, что к настоящему творчеству и искусству все-таки значительно ближе.
▼▲▼
«Индустриальный» аспект, однако, если и имеет место, то лишь как следствие состояния, которое определяется афоризмом «души прекрасные порывы». В прошлом году к 70-летию автора подоспели музыкальные награды — за песни «Я чувства кинул на алтарь» в исполнении Григория Лепса и «Сыграем Шуберта вдвоем», спетую актрисой Олесей Судзиловской. Оба произведения — на стихи поэта Михаила Гуцериева.
— Судзиловская, кстати, героическая женщина! — восклицает Андрей. — Вдруг взять и сказать: «А вот я еще буду и петь!» Этому надо отдать должное, потому что немногие люди решаются вдруг начать в определенном возрасте еще и певческую карьеру. Некоторых может охватить испуг даже в молодом возрасте. Она во все это погрузилась с бесстрашием, вышло очень достойно, и я думаю, что это не последняя песня, она еще будет экспериментировать…
Звезды звездами, но часто автору, который не профессиональный исполнитель, бывает трудновато расставаться со своими творениями. Они как дети — свои, родные. В разговоре с «ЗД» Андрей Мисин размышляет:
— В том направлении, с которого я когда-то начал музыкальное творчество, были песни, которые очень трудно спеть кому-то. Во-первых, я всегда соприкасаюсь в личном творчестве с очень хорошей поэзией. Время от времени я выкладываю свое творчество для того, чтобы люди видели и слышали, что существует и другая музыка, и другая поэзия. Со временем у меня накопилось очень много материала с легким намеком на слово «акустика» — начиная от псалмов русских поэтов XVIII — начала XIX века, таких как Батюшков, Сумароков, и заканчивая Пушкиным, Есениным, и все это связывается в некое единое целое. Надо понимать, что я же не буду писать «Белая береза под моим окном принакрылась снегом…» и все такое. Я беру те стихотворения, которые во мне что-то вызывают. Поэтому когда с современными поэтами я работаю, например с Михаилом Гуцериевым, я всегда откликаюсь на ту поэзию, которая у меня моментально вызывает встречную эмоцию. Если реагирую, значит, она меня зацепила, и я хочу с этим что-то сделать...
▼▲▼
Кстати, нашумевшего пугачевского мини-цикла, возможно, и не было бы, если бы на предложения автора, задумавшегося о творческой рефлексии на знаковую дату — 80-летие Победы, — откликнулись те, кому он, собственно, поначалу все и предлагал.
— «Поцелуи войны» я написал еще до Нового года, — рассказывает Мисин, — и по привычке послал некоторым очень известным и статусным исполнителям, думая, что в год юбилея окончания ВОВ она может быть востребована. Говорю одному (певцу): «Смотри, какая хорошая песня получается, а ты у нас мастер «мягкого» пения». В ответ — тишина. Я записал демоверсию, показал еще нескольким артистам и продюсерским центрам. Все: «Да, какая красивая песня!» — и тоже все потихонечку было слито. Песня оказалась в подвешенном состоянии. А поскольку мы с Аллой дружим, и я ей время от времени показываю разные свои произведения, которые пишу не на заказ, а, как говорится, для себя, то показал ей и эту песню. Вдруг она говорит: «Я бы хотела сделать такой мини-цикл о войне, песни-размышления». А была еще песня «Мама». И пошел процесс. Она очень быстро, буквально на лету записала эти две песни, но они как-то преждевременно утекли в Сеть, из-за чего третья из этого цикла — «Верьте или не верьте» — вышла только что как бы вдогонку. Предполагалось, что они выйдут, конечно, одним блоком…
Однако, как и многое в жизни, случайности вышли к лучшему. Андрей Мисин поясняет:
— Зато было чуть больше времени довести «Верьте или не верьте» до ума, и она получилась более объемная, конечно, в плане творческого подхода. Все эти песни очень близки шульженковско-окуджавовскому направлению в нашей музыке, все интонации простые, здесь не надо шибко петь. Это то, на чем я настаивал, обсуждая с Аллой, делился своим видением. Говорил, что это — эмоционально-интонационный продукт того времени, но рассказанный сегодня. Эти истории надо именно рассказывать — больше не вокально, а актерски. И по-актерски Алла рассказала их очень хорошо, на мой взгляд. По музыкальной же составляющей надо, конечно, понимать, что любой человек не может все время петь так, как он это делал, например, сорок лет назад. И большие артисты очень часто берут даже не образом пения, а чистотой высказывания. Когда от чистого сердца, да еще и с актерским талантом — можно очень многое и спеть, и рассказать. И Алла подошла к этим песням именно как актриса, она отлично понимает технологию проникновения в душу и филигранно этим владеет…
Соавтор цикла поэт Андрей Ордынец, при этом давний соратник композитора:
— Он хороший поэт, мы с ним периодически работали вместе, — поясняет г-н Мисин. — Та же песня «Перчатки» для Кристины Орбакайте, несколько песен у Саши Буйнова. Он работает и с другими композиторами. Мы знакомы очень давно, получали как-то даже диплом «Песни года». Так что это — не спонтанное наше знакомство для того, чтобы что-то сделать Алле, это — результат наших ночных бесед, когда мы говорили о «тихой музыке», о «тихих песнях», и полушутя решили, что тоже можем попробовать. Вот и попробовали. Это не призывы или гимны, это — исповеди...
▼▲▼
О будущих авторских проектах или совместных работах Андрей Мисин рассуждает несколько туманно не потому, что хочет что-то скрыть, а исходя опять же из особенностей своего творчества:
— Написано много разной музыки. Но самое главное — для каждой песни должно прийти ее время, она должна появиться в определенный момент. Должны сойтись исполнитель, дух времени, то, что я называю социумом. Ведь любое произведение — это социум, он рождает энергию того, что должно появиться в то или иное время. Так было начиная с добаховских времен — люди приходят, им нужен орган. Вот вам, пожалуйста, — орган, будет такая музыка. А потом люди приходят и говорят: нам нужен фокстрот, твист или рок-н-ролл. Нация хочет танцевать и веселиться, потому что мы пережили Великую депрессию. Или войну. И пожалуйста: вот вам — рок-н-ролл. Даже композиторы, которые пытаются писать или писали «для вечности», все равно хотят, чтобы их услышало как можно больше живущих людей…
Какие бы новые произведения ни выходили из-под пера автора, попадали в горячие ротации или получали музыкальные премии, особняком в багаже Андрея Мисина все равно остается тот самый эпохальный и культовый «Чужой»:
— Я написал эту песню очень просто. Мама подарила мне книжку латвийской поэзии, я ее посередине открыл и увидел стихотворение — и прямо внутри книжки написал ноты. Всё! Вот так песня пришла. Я несколько раз ее переписывал, пока она не дошла до определенной формы. Для меня это была просто баллада, я совершенно не рассчитывал на какой-то статус «вечной ценности». С той пластинки многим нравился, например, «Ангел сна», а «Чужой» скорее набирал обороты постепенно. Опять же, такое было время и социум. Начало перестройки, когда разрешили высказываться, неординарно думать, ходить в церкви… О том, что эта песня стала действительно чем-то важным, я понял, когда один незнакомый человек подошел ко мне на улице и поблагодарил. «За что?» — спросил я. «Она спасла мне жизнь», — ответил он... Некоторое время образ (этой песни) витал надо мной. Последний раз я ее пел на площади в Вифлееме на Миллениум. Туда съехались все патриархи, был большой концерт. Тогда я себе сказал, что буду заниматься и другой музыкой, потому что ее во мне живет очень много, и она разная...
