Романтичный мясник
Как на Центральном рынке в Москве появился этот странный продавец мяса, сейчас уже сказать сложно. Место по тогдашним дефицитным временам одно из самых блатных, «золотое дно». В магазинах — одни кости, а на его прилавке всегда сочная вырезка, причем грамм к грамму. Иван Юшин никогда не обвешивал и не обсчитывал. Это была, конечно, странная, но все же не самая удивительная черта в его поведении. Рядом со страшными орудиями его мясницкого труда всегда лежал аккуратный маленький блокнотик. Туда Иван-мясник записывал внезапно приходящие к нему стихи. Например, такие:
Тихий сад мой затемнился,
Тополь побледнел.
Он как будто утомился
От каких-то дел.
Стихи о травах тоже пришли к нему за прилавком. Рубя туши, он почему-то вспомнил родной дом, и луг, и ночные свидания… В глубине души Юшин мечтал забросить свой весьма низменный труд и стать профессиональным поэтом. Для этого он пару раз ходил в литературное объединение — организацию, специально созданную для поэтов-любителей. В литературном объединении можно было со временем издать сборник стихов, а затем предоставить его в Союз писателей — и вот ты уже профессиональный литератор. Но в самодеятельной организации Юшин как-то не прижился. Возможно, его стихи так бы никто и не узнал, если бы не один счастливый случай. Как-то к прилавку Ивана Юшина подошла сама королева русской песни Людмила Зыкина.
Любить по-зыкински
Людмила Зыкина жила неподалеку и не стеснялась сама прогуляться на рынок. Переходя от прилавка к прилавку, народная артистка дошла и до мяса, но вместо сочной вырезки увидела тот самый блокнотик со стихами.
— Вы сочиняете? — спросила Людмила Георгиевна.
— Балуюсь на досуге, — не растерялся Иван и показал Зыкиной слегка забрызганные кровью листы.
Певица прочитала одно стихотворение, другое, а затем стала заходить на рынок почти каждый день. Этот невысокий, коренастый, с невероятно сильными руками и широкими плечами мужчина ей пришелся по душе.
— Ну что, Иван, — заявила она однажды, — жди меня в гости. Хочу посмотреть, как ты живешь.
Юшин аж присел от неожиданности, но быстро собрался.
— Конечно, Людмила Георгиевна. Милости просим — на стихи и на мясо.
В подмосковной деревне Суково, где жил Иван Юшин, новость наделала настоящий переполох. Жители тут же затеяли генеральную уборку, а в дом Юшина, который жил один, снарядили целую бригаду женщин с ведрами и тряпками. Отмыли все до блеска. И вот субботним утром роскошная белая «Волга» Людмилы Зыкиной показалась на одной из улиц Сукова (одной из всего лишь двух улиц). Вся деревня уже висела на заборах в ожидании народной артистки. Встречать дорогую гостью вышел сам Иван. Его стол ломился от мясных блюд, да и певица захватила с собой деликатесы и импортную выпивку. Окна в маленькой избе не закрывали, поэтому деревенские наблюдали за всем, что происходит за столом. Выпив и закусив, Зыкина запела. Это был настоящий концерт от королевы русской песни. Деревня утонула в аплодисментах. Ближе к вечеру окна все же закрылись, и певица осталась у Юшина на ночь…
Небольшое романтическое приключение оказалось для поэта весьма полезным. Людмила Георгиевна отнесла его стихи на радио и попросила редакторов пристроить их к кому-нибудь из композиторов. Но к кому? Серьезные советские мелодисты вряд ли свяжутся с поэтом-самородком. Разве что один такой веселый, невысокий, шустрый, начинающий… Как там его фамилия? Кажется, Шаинский!
Раз словечко, два словечко — будет песенка
На звонок со Всесоюзного радио Владимир Шаинский ответил кратко: «Бегу». И действительно побежал. Композитор старался держать себя в хорошей форме, поэтому там, где другой бы проехался на такси, Шаинский бежал. В музыкальной редакции ему вручили тот самый блокнот, композитор его быстро перелистал и унес домой. Уже дома он выцепил взглядом один стих, начинающийся со слов «Месяц с неба блестки по лугам рассыпал». «Не годится», — подумал поэт и переписал строчку. «Месяц свои блестки по лугам рассыпал». Ему показалось, что так будет ритмичнее. Затем Шаинский подошел к роялю и моментально сочинил мотив. «Хорошая получилась песня», — констатировал он, и тут же о ней позабыл.
«Травы» и Фантомас
В это время на Киностудии имени Горького артист Михаил Жаров снимал фильм «Анискин и Фантомас». Фильм детский, поэтому без хорошей песни в нем не обойтись. Кто-то из музыкальных редакторов посоветовал артисту обратиться за песней к Владимиру Шаинскому. На детской киностудии его уже знали, но еще ни разу с ним не работали.
Композитор с радостью согласился поработать в кино, ведь за музыку к фильмам платили весьма хорошие деньги. Жаров поставил задачу, чтобы песня в «Анискине» была какая-то незатейливая, деревенская и искренняя. И тут Шаинский моментально вспомнил про юшинский блокнот. Вот где настоящая искренность и сельские мотивы!
Уже на следующий день композитор играл Жарову песню. Тот, как настоящий народный артист, тут же оценил и стихи, и музыку. Так «Травы» зазвучали в фильме. После премьеры песню распевал и стар и млад. Казалось бы, вот он, настоящий успех. Но самое главное было еще впереди. После фильма песня зажила своей собственной, отдельной жизнью. На телевидение повалили письма с просьбами поставить «Травы» в передачу «Утренняя почта»; ее беспрестанно заказывали на радио в передачах по заявкам. В конце концов песня вышла в финал самого популярного тогда музыкального конкурса «Песня года» и стала его победителем! На торжественный концерт в «Останкино» пришли все причастные к ее созданию. И Михаил Жаров, и Владимир Шаинский, и, конечно же, Иван Юшин. Весь зал пел его стихи вместе с солистом Геннадием Беловым. Это было счастье!
Травы к мясу или мясо к травам?
После грандиозного успеха Юшину еще тяжелее стало стоять за прилавком. Ему хотелось снять ненавистный халат и стать наконец настоящим поэтом. Он подал заявление в Союз писателей и решил опубликовать сборник самостоятельно. Придя в редакцию, Иван Сергеевич выслушал тогдашние условия публикации. Во-первых, в сборнике должен быть стих о партии, во-вторых, о Ленине, в-третьих, о грядущей победе коммунизма… Такие строчки не рождались у деревенского поэта. Он забросил эту идею и снова встал к прилавку.
Его жизнь после славы практически не изменилась. Единственное, что у Юшина, и так не бедного человека, появились огромные деньги. «Травы» исполнялись на каждом шагу, и авторские на имя поэта приходили тысячами.
— На что потратишь свои капиталы? — спрашивали его односельчане.
Юшин отмалчивался. Машину он не покупал, дом не перестраивал. Как-то поэта позвали в московский клуб на встречу с читателями, но даже приличного костюма в его гардеробе не нашлось. Пришлось поэта собирать всей деревней: кто-то одолжил костюм, кто-то — ботинки, а сосед отвез его на своей машине. Куда же уходили деньги поэта? Загадка вскоре разрешилась. После выплаты гонорара за «Анискина» Иван Сергеевич все чаще стал захаживать в сельсовет и подолгу заседать с какой-то комиссией…
…а через год в деревне открыли памятник солдатам, не вернувшимся с войны. На торжественное открытие приехали журналисты и написали в местной газете: «Деньги на строительство памятника пожертвовал поэт-самородок Иван Юшин». Так секрет гонораров был раскрыт.
На излете ХХ века деревня Суково исчезла с карты Подмосковья — вместе с соседними поселками она стала частью города Солнцево, а потом и Солнцевского района города Москвы (это уже в 1984 году). Деревенские дома снесли, жителей расселили. Но вот памятник погибшим солдатам до сих пор стоит в районе Боровского шоссе.
Улица имени Юшина
В 1970-х «Травы» были абсолютным хитом. Их исполняли на телевидении, радио и ресторанах. За каждое исполнение Юшину отправлялись авторские, и Иван Сергеевич запил. Поэт, что уж говорить, был, как и многие творческие люди, слаб насчет зеленого змия. Семья поэта с ним не жила. Соседи знали, что где-то на Рязанщине у Юшина есть жена и сын. Как-то она даже приезжала в Суково, но долго жить рядом с творческим человеком не смогла. Но и Юшин словно не нуждался в семье. Его день был бесконечно занят то работой, то прогулками по окрестностям, во время которых Юшин сочинял стихи. В любую минуту, трезвым или пьяным, Иван был готов прийти на помощь односельчанам. Он даже получил прозвище Скорая Помощь. Когда у соседей сгорел дом, то он на целый год приютил у себя всю семью с детьми, не взял ни копейки и даже кормил своим отборным мясом. В ответ соседи слушали его новые стихи и высказывали свое мнение.
— Вот увидите, — говорил он гордо, — моим именем еще назовут улицу в деревне.
Никто и не сомневался. Ведь и так улицу, на которой был дом поэта, называли Юшинской.
Но вот однажды поэт из деревни пропал. Не появлялся он и на Центральном рынке, где продолжал работать. Соседи недоумевали: куда делся Иван? Но заявлять в милицию не спешили. Мало ли какие у их знаменитости могут быть дела в Москве! К сожалению, эти дела оказались совсем не веселыми. Как-то в окнах поэта загорелся свет, но в доме был не он, а его жена. Она пригласила всех односельчан на поминки. Об обстоятельствах смерти мужа женщина не распространялась. Уже позже в деревню просочились слухи о том, что когда поэт сорвался в очередное пике, то не смог из него выбраться. Началась белая горячка. Иван попал в психушку, где лишил себя жизни. Так ли это, сейчас сказать уже невозможно. Сборник его стихов, который все-таки был опубликован, хранится у некоторых бывших жителей деревни Суково. Ну а песня «Травы» исполняется до сих пор и стала почти что народной. Об этом и мечтал деревенский поэт-самородок.
