«Сорвалось…» – с досадой говорит Кречинский в финале, когда гениально придуманное мошенничество с подменой бриллианта на стекляшку провалилось, когда тщательно подготовленная свадьба с богатой невестой обернулась разоблачением в подлоге, когда в квартиру ввалилась толпа полицейских, когда… и вот здесь – стоп… Когда невеста, которая была для него лишь фигурантом его аферы, бубновой дамой в карточной игре, оказалась живой женщиной, любящей его, холодного, расчетливого циника, до такой степени, что, даже осознав его предательство, она решается спасти возлюбленного от ареста.
«Это ошибка, ошибка, ошибка…» – как безумная повторяет Лидочка. Молодая актриса Татьяна Горбунова, до тех пор игравшая милую, но вполне типичную «наивную барышню», обнаруживает трагический дар и реально вызывает волну сочувствия. У зрителей. Но не у Кречинского: Андрей Карако до последней сцены остается в образе игрока, у которого азарт давно подменил эмоции. Единственное, на что он способен, – с истинно русской удалью сплясать отчаянную цыганочку. Потому что для него – шоу продолжается. И коль скоро подфартило избежать ареста, то есть шанс отыграться.
Выбор Карако на роль Кречинского не сразу убеждает. По авторскому замыслу герой, конечно, не юн – ему под 40. Кречинский-Карако и вовсе годится девушке в отцы. Он сед, степенен, благороден и абсолютно благонадежен. Постепенно становится понятен выбор артиста: только такой супердостойный господин мог обмануть доверчивого, но все же далеко не глупого Муромского. Александр Мохов в этой роли – папа с большой буквы, обожающий дочь и готовый на все ради ее счастья. С ним в парадоксальном дуэте – Елена Анисимова в роли тетушки. Как всегда – на грани с клоунадой, пародией, советской опереттой 50-х, но за грань – ни-ни. Анисимова остается на территории театральной, а не эстрадной комедии, в которой от буффонады до театра переживания по самому что ни на есть Станиславскому – полшага.
В этом спектакле нет второстепенных персонажей или эпизодов. Крошечная роль ростовщика Бека в исполнении Владимира Шульги – блестящая зарисовка, в которой артист успевает продемонстрировать амплитуду состояний от эксцентричной агрессии до искренней благодарности. Иван Мамонов – роскошный Федор, слуга Кречинского. Разумеется, его объем намного значительнее, чем скромная функция крепостного слуги. Он своего рода Лепорелло при русском Дон Жуане Кречинском. При всей комичности в нем нет карикатурности, зато есть искреннее отношение к барину – привязанность и верность, несмотря ни на что, проявляющиеся в нюансах, в деталях, в интонациях.
Бенефисная роль – Расплюев. Александр Овчинников, чей феерический актерский дар многократно раскрывался в спектаклях театра на Трубной, в этой работе достигает уровня самых легендарных исполнителей этой роли. Главный секрет Овчинникова – единовременное пребывание в жанре фарса и трагедии, где он равно органичен и безусловен. Так и вижу его в роли Мармеладова, Лебядкина, Иудушки Головлева. Характерное для режиссуры Дмитрия Астрахана балансирование между комедией и трагедией, буффонадой и мелодрамой идеально реализуется в актерской индивидуальности Александра Овчинникова.
Необычен Нелькин в исполнении Александра Асланяна. Откровенно говоря, обаяние его отрицательное. И хотя он во всем прав, очень хочется его задушить. А вот артисты ансамбля – то изображающие пьяную компанию разудалого купца Щебнева в исполнении Александр Сеппиуса, то иллюстрирующие буколическую жизнь в деревне, то выступающие в качестве греческого комментирующего хора, – все безусловно принадлежат к группе поддержки Кречинского. Это и есть та самая загадочная русская душа – возможно, не всегда трезвая, но зато готовая развернуться и спеть песню. Песни написали Сергей Долгушин и Вадим Пугач. Они исполнены живьем под аккомпанемент Веры Николаевой. В жанрах жестокого романса, баллады (из тех, что поют в электричках) и куплетов в них поется о горькой доле девочки Лиды и ее многострадального отца. Этот псевдофольклорный музыкальный план вкупе со стилизованной сценографией Анастасии Глебовой, эксцентричными, решенными в кустодиевских красках костюмами Андрея Климова и главным трюком спектакля – ростовым быком – дают понять, что никто здесь не собирался рассказывать зрителям, как там жили в середине XIX века. Зрителям рассказали о том, как живем мы, как гонимся за баблом, порой выигрывая в этой гонке ценой гораздо более серьезного проигрыша, закладывая за бесценок любовь, верность, счастье.
Вот уже не впервые Дмитрий Астрахан выпускает спектакль, в котором поет гимн самоотверженности, жертвенности, способности к беззаветной любви, которые свойственны женской природе. Этой теме посвящены и «Красавец-мужчина», и «Дама с камелиями», теперь – «Свадьба Кречинского». За такой гендерный манифест хочется сказать спасибо.
