Опера Чайковского «Черевички» имеет непростую биографию, полную взлетов и падений. Чертовщина гоголевского сюжета, который лег в основу партитуры, определила ход событий. Все началось с внезапной смерти композитора А.Н. Серова, которому была заказана опера «Ночь перед Рождеством». И тогда Петербургское русское музыкальное общество объявляет конкурс имени Серова на написание партитуры. 34-летний Чайковский с блеском его выигрывает – рождается опера «Кузнец Вакула». Однако премьера в Мариинском театре, как прокомментировал сам Петр Ильич, «торжественно провалилась». Новая редакция под названием «Черевички» появляется только в 1887 году. Сам композитор дирижирует своей партитурой в Большом театре в Москве. Это его дирижерский дебют. И успех огромный.
Опера «Черевички» в творчестве Чайковского уникальна и потому, что это, пожалуй, единственная комическая опера в творчестве композитора. В русской оперной классике этот жанр представлен весьма условно – нет такой традиции в чистом виде. В русской опере все серьезно, исторично, эпично, сказочно, сатирично. А уж Чайковскому ирония и вовсе не была свойственна: лирика, драматизм, трагедия – вот краски его гения. Но здесь – все иначе. Юмор органично вплетен в лирику. Постановщики не боятся откровенно смешных сцен, не утрируя их и не впадая в буффонаду. Дирижера и режиссера ведет музыка. И это лучший рецепт при постановке оперы: вкус и чувство меры гарантированы.
Оркестр под руководством маэстро Селиванова создает праздничное настроение: выразительные соло духовых инструментов, метрические изыски, красочность тембровых сочетаний, характерные для Чайковского подголоски, каждый из которых – самостоятельная мелодия - все это исполнено вдохновенно и виртуозно.
В первом акте хор звучит за сценой. И это как-то насторожило: ведь опера наполнена массовыми сценами. Но все разрешилось в начале второго акта: волшебный хор «Геликона» появился во всей своей красе прямо в зрительном зале, вовлекая зрителей в святочную колядку и собирая с них дары в свои мешочки. Дары эти были предварительно розданы публике в антракте. Малороссийский колорит, воплощенный в визуальном решении и костюмах, остроумно воплотил узнаваемые этнические стандарты – хата-мазанка, вьющийся дымок из труб, венки и вышиванки на девчатах, кушмы и кунтуши у парубков – с легкой стилизацией. И то, что эффектная гарная Солоха (бенефисная роль Ирины Рейнард) застегивает свои высокие черевики на молнию, выглядит вполне органично.
Как всегда в «Геликоне» - и здесь Сергей Новиков следует традиции этого режиссерского театра, – подбор актеров точен, как бывает в кино. Константин Бржинский – очаровательный Бес, который не только крадет месяц и летает по небу с Вакулой на спине, но и вообще претендует на главную роль. И у него это неплохо получается. Хотя настоящая звонница, силуэт церковных куполов и крест в руках Вакулы – верное средство усмирить бесовские амбиции. Михаил Гужов (Чуб), Станислав Швец (Голова), Давид Посулихин (Осип Никифорыч) – каждый из этих персонажей успевает и яркий характер создать, и порадовать прекрасным вокалом, а еще и рассмешить зрителей. Валентина Правдина (Оксана) реально хороша – высокая, стройная, с достойными верхними нотами. Благороден и уморительно снисходителен к делегации запорожцев Дмитрий Янковский в роли Светлейшего. Во главе этого актерского ансамбля – Игорь Морозов в партии Вакулы. Один из лучших оперных теноров в российском театре, Морозов создает образцовый характер, в котором типичная для Чайковского теноровая лирика (в мелодике этой партии слышен и Ленский, и даже Герман) каким-то удивительным способом не чужд юмору и иронии.
В спектакле много спецэффектов. Еще бы! Это ведь не только Чайковский, но и Гоголь. Видеопроекции на нескольких прозрачных занавесах, создающих 3D-эффект, трюки, чарующая сцена с русалками в омуте, вспыхивающие пламенем и сгорающие прямо в руках артиста бесовские черевички «как у Царицы» - все здесь присутствует по полной программе. Опера есть опера: она должна впечатлять, удивлять, а еще и воспитывать. И то, что Оксана в финале от черевичек отказывается, желая платить любовью за любовь, а не за подарки сомнительного происхождения, раскрывает истинный смысл сцены бала у «Царицы». Бес правит этим балом, который сильно напоминает бал Воланда – уж очень странные там персонажи, какие-то нехорошие. Финальный хор все расставляет на свои места: святочная языческая чертовщина заканчивается. Впрочем, Бес – иного мнения.
