Почему только сейчас возбудились по поводу нового ценообразования, не совсем понятно — уже в январе-феврале билеты в Большом на «Дочь фараона» официально по максимуму стоили 25 тысяч. На март — такой же ценник, и практически все билеты с подросшей ценой во всех категориях на «Лебединое», «Дон Кихота», «Жизель» и другие улетели. Назначенная на апрель премьера балета «Ромео и Джульетта» на дневной спектакль — 20 тысяч, а на вечерний — на пять тысяч больше. Минимальные цены тоже подтянулись к большим, но о них и говорить нечего, так как дешевые и более-менее доступные по цене разлетаются сразу. На оперные спектакли цены теперь тоже кусаются, но не так, как на балетные, поскольку оперное искусство в России по популярности традиционно уступало балетному. Здесь дорогие и по 10, и по 15 тысяч.
Конечно, такая политика не принесет очков новому первому лицу главного музыкального театра страны — Валерию Гергиеву. «Он что, думает, в Москве одни богатые и жирные живут? — возмущаются столичные мело- и балетоманы, узнав о новой продажной политике Большого. — В Питере небось у него другие цены». Да, покупательная способность питерцев не допускает игры с огнем. «У нас за 25 тысяч и покупать не станут, поэтому цена на балет максимально доходит до 15 тысяч», — сообщил «МК» источник из Мариинского театра. И подчеркивает, что онлайн-показы балетных и оперных спектаклей помогают удерживать цены.
Высокие цены (и не только на посещение театра) никого не радуют. Но справедливости ради стоит сказать, что Большой не первым начал. Прежняя администрация все-таки держала в голове понятие доступности к очагам культуры населения, причем его самых разных категорий. Так, при Владимире Урине билеты в Большой можно было купить от 800 до 8000. Исключение составлял «Щелкунчик», который последние годы доходил до 15 тысяч и только в прошлом декабре поднялся до 20, а в ночь на 31 декабря — до 30 тысяч. Повторяю, это официальная цена, про спекулятивную (на сайтах и с рук у колонн театра) мы не говорим.
Так что, можно сказать, Большой просто в хвосте плелся: в драме театры давно баловались высокими ценами, когда на популярные спектакли влегкую ставили и 20, и 25 тысяч. При этом каждый раз оговариваясь, что таких мест у них «ну совсем немного». Но «немного» — это по факту все равно несколько десятков, и они оказывают заметное влияние на минимальную цену. И именно на них ориентируется система динамической продажи билетов: если покупают самые дорогие, то и дешевые не грех подкачать.
Можно предположить, что, посмотрев в сторону драмы, новое руководство Большого решило: «А чем мы хуже?» Тем более что и затраты на производство балетных и оперных спектаклей несравнимо выше, чем на драматические, и это серьезный аргумент. Вот и выкатили цены. Но, во-первых, далеко не все москвичи богатые и жирные, а во-вторых, и это главное, что театры-то, как ни крути, государственные, не какие-нибудь частники. Театры, и особенно музыкальные, получают приличный годовой бюджет из госкармана. Поэтому странным выглядит ценовая политика на билеты дирекций театров, и не только Большого. Она нанесет вред прежде всего самому искусству, которое все больше становится недоступным для многих категорий граждан.
В этом билетном вопросе есть еще один аспект, касающийся непосредственно тех, кто служит Мельпомене. В музыкальных, как и в драматических театрах всегда существовала система служебных пропусков «для своих». Так, в Мариинке действует система льготных билетов, по ней артисты, оркестранты могут со значительной скидкой приобрести для родственников, друзей или врачей билеты. Например, билет стоимостью 9 тысяч можно было получить за 2,5. А в Большом до сих пор четко работала система бесплатных пропусков, хотя не для всех. На них рассчитывать могли только ведущие солисты, примы, дирижеры. Кордебалет нервно курил в стороне. Тем не менее, по нашим сведениям, на вечер, посвященный 85-летию Екатерины Максимовой, который прошел в начале февраля, уже никто не получил пропусков, и сотрудники расценили это как сигнал — халявы не будет. А будут ли введены льготные цены для своих, пока неизвестно, потому что в Большом театре Гергиев пока еще не посадил человека, который бы от его лица проводил новую художественную и экономическую политику.
Наши источники из Большого сейчас характеризуют обстановку так: «Что и как будет, никто не знает. Все трясутся за свои места, потому что понимают — когда Валерий Абисалович возьмется за Большой, неизбежны перестановки. Но, зная его непредсказуемость, даже не понимают, на что рассчитывать».
