Несколько десятилетий назад, я, недавний выпускник вуза, еще и не думал о журналистской карьере. В приоритете были другие интересы — среди них и тот, который свел однажды на одной сцене с Александром Анатольевичем.
Июль 1982-го. Пик летней жары в столице. Отпуск. Вдруг раздается звонок от школьного друга: «Я знаю, ты в вокально-инструментальном ансамбле на досуге играешь. Не хочешь ли сняться в кино? Сейчас Рязанов работает над новой картиной — «Вокзал для двоих». Им нужны музыканты-эстрадники с аппаратурой…»
День спустя мы — несколько товарищей по музыкальному увлечению — уже выгружали свои колонки-усилители-барабаны из машины возле здания Рижского вокзала.
Одно из больших помещений, занятое в обычное время какими-то техническими службами, киношники превратили в привокзальный ресторан. Именно там, согласно сценарию, завязываются отношения главных героев — официантки Веры и Платона Рябинина. По центру плотники и бутафоры соорудили небольшую полукруглую эстраду, на которой предстояло разместиться нам — музыкантам.
Во всей этой истории с участием в киносъемках изначально существовала для меня и моих коллег загадка: помощник режиссера, с которым мы предварительно обсуждали организационные, технические нюансы, предупредил, чтобы среди прочей аппаратуры обязательно взяли с собой электроорган, но вот наш клавишник-органист им не нужен.
Разобраться с такой нестыковкой удалось уже на съемочной площадке при помощи самого Эльдара Рязанова. Едва лишь аппаратура была расставлена, главный режиссер подошел взглянуть, как это выглядит: «Порядок? Готовы к съемкам?» — «Эльдар Александрович, но у нас некомплект. Электроорган привезли, а тут еще и пианино поставлено на сцене. Кто же на них станет играть?» — «Не беспокойтесь! Будет вам органист-пианист. Да еще какой!» — с улыбкой заинтриговал Рязанов.
Вскоре обещание мэтра материализовалось в лице актера Александра Ширвиндта, которому предстояло исполнять роль Шурика — руководителя нашего маленького ансамбля.
Ресторанные съемки продолжались три дня. За это время нам удалось не только поработать в нескольких эпизодах вместе с Александром Анатольевичем, но и стать свидетелями некоторых заэкранных событий.
Следует, правда, признать, что сам популярный артист не всегда присутствовал в кадрах с участием своего героя. При съемках общей панорамы зала ресторана с оркестрантами и танцующими посетителями его место занимал подходящий по фактуре парень, выбранный из числа массовки. Зато уж на крупных планах актер трудился по полной. И к каждой мизансцене готовился тщательно.
Я запомнил, например, ситуацию со съемками самых первых кадров, где показан ресторанный оркестрик. Ширвиндт поначалу порывался сесть за пианино, стоящее боком к камере: такой ракурс казался ему, видимо, более выигрышным. Однако потом попросил включить фонограмму песни, которая должна звучать: «Живем мы что-то без азарта,/Однообразно, как в раю…» Вслушиваясь, он убедился, что на записи звучит электронный клавишный инструмент. В результате артист занял место именно перед электроорганом.
Затем последовали несколько дублей «исполнения» им этой песни, ставшей лейтмотивом всего фильма, под аккомпанемент нашего ансамбля.
Довелось присутствовать и при рождении одного из словесных экспромтов Александра Анатольевича. Эльдар Рязанов весьма позитивно относился к импровизациям актеров в кадре. Так получилось и на сей раз. В сцене, когда после закрытия ресторана официантка передает руководителю музансамбля «продуктовый набор» с «сэкономленными» при обслуживании посетителей продуктами и благодарит за исполненный по ее просьбе музыкальный номер — «Шурик, спасибо за песню, милый», Ширвиндт выдал классную фразу: «Какая кухня, такая и песня!» Реплика стала неожиданной для окружающих. Об этом легко было догадаться, когда после прозвучавшей секунды спустя команды «Стоп! Снято!» помощники Рязанова дружно расхохотались, а сам режиссер с довольным видом обратился к Ширвиндту: «Молодец! Хорошо ввернул!»
Забавная ситуация сложилась во время съемок эпизода, показывающего, как музыканты в антракте отдыхают и выпивают-закусывают за сценой. Первоначально решено было украсить стол с угощениями бутылкой «беленькой» (на самом деле в поллитровку налили воды), однако после первого дубля у Эльдара Александровича вдруг появились сомнения: «Не много ли на экране алкоголя? Время-то сейчас такое, что данная тема не приветствуется. Могут ведь нас в Госкино не понять...» В результате решено было на всякий случай снять другой вариант, заменив сорокаградусную пивом.
Подобное решение вызвало некоторое замешательство среди реквизиторов: «Придется подождать, пока бутылки пивные достанем и нальем в них разведенного чая». И тут настал наш — приглашенных музыкантов — звездный час. Заметив, что Рязанов огорчен непредвиденной задержкой, мы его «спасли»: «А у нас есть настоящее пиво!»
Действительно, повезло разжиться десятком бутылок с таким напитком в одном из гастрономов по пути на съемки. Эту «контрабанду» мы спрятали в чехлах для аппаратуры. «Молодцы! Давайте!» — отреагировал Рязанов. Свое удовольствие не стал скрывать и Ширвиндт: актеру явно понравилась перспектива выпить пивка вместо разведенного чая. В награду за спасение съемочного процесса гитарист Сергей договорился с режиссером о привилегии: «Давайте я в кадре похлопаю Ширвиндта по плечу и предложу тост за шефа».
Всё именно так и сняли. Александр Анатольевич не остался в долгу и, салютуя пивом, произнес: «За вас, мужики!» А потом, повернувшись вполоборота к камере, выдал с улыбкой очередной свой экспромт: «За успешное выступление нашего коллектива в Сан-Ремо!» (Кто не помнит — этот фестиваль был в ту пору для советской публики едва ли не самым крутым событием в мире зарубежной эстрады.) Мы дали волю выражениям восторга.
Однако в фильм почти ничего из этих креативных кадров не вошло: все-таки режиссер-постановщик решил не педалировать алкогольную тему в своем фильме.
