Из досье МК: Сюжет «Пиковой дамы» был подсказан Пушкину молодым князем Голицыным, который, проигравшись, вернул себе проигранное, поставив деньги по совету бабки на три карты, некогда подсказанные ей Сен-Жерменом. Эта бабка — известная в московском обществе «усатая княгиня» фрейлина при дворе четырёх императоров Наталья Петровна Голицына, урождённая Чернышёва, мать московского губернатора Дмитрия Владимировича Голицына. Повесть в манере Гофмана и Нодье имела колоссальный успех. «Моя „Пиковая дама“ в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семёрку, туза», - писал Пушкин в апреле 1834 года.
Как балет, повесть неоднократно ставили на сцене (Посохов осуществил десятую постановку) - начиная с 1940 года, когда постановку на музыку Чайковского впервые осуществил знаменитый танцовщик и балетмейстер, в то время руководитель балета Парижской оперы, Серж Лифарь. Особенно часто к ней стали обращаться в последние несколько лет: в 2018 году для Датского Королевского балета постановку осуществил английский хореограф Лиам Скарлетт; в следующем 2019 году Иньяки Урлезага поставил балет для Театра балета Леонида Якобсона. Интересно, что все хореографы без исключения ставившие «Пиковую даму» использовали для воплощения замысла в жизнь музыку Чайковского.
В Большом с огромным успехом тоже уже шел одноактный балет на музыку Чайковского «Пиковая дама». В 2001 году его поставил великий французский хореограф Ролан Пети. Балет за 23 года до этого первоначально был поставлен на Михаила Барышникова, причем музыку Пети использовал из одноименной оперы Чайковского. Во время постановки балета в Большом театре замысел хореографа трансформировался, и он обратился к VI симфонии великого композитора.
В противоположность гениальному в своей яркости и лаконичности, с фантастической Графиней, которую воплотила на сцене Илза Лиепа (до того, как её нашел, Пети, отчаявшись, уже начал примерять партию на себя), новый балет Посохова, по сравнению с балетом Роланом Пети, увеличен до двух актов, подробен и скрупулезен до мелочей.
Главное ноу-хау спектакля: все события в балете показываются как бы изнутри психики Германа, а второй акт представляет из себя экспозицию души главного героя, по ту сторону его, вывернутого наизнанку, сознания. Перед нами ландшафт его психики, с самыми потаенными её уголками.
Это уже седьмая постановка Посохова (и пятая оригинальная) в Большом театре. Во всех своих оригинальных спектаклях для Большого Посохов ставил балеты вместе с одним из режиссеров драматического театра. Однако в этот раз режиссерскую помощь не использовал, ограничившись работой с московским драматургом Валерием Печейкиным.
Почти во всех сценах либретто преимущественно выстроено по повести Пушкина: как и у Пушкина, действие начинается с карточной игры у известного картежника Чекалинского (в опере Чайковского первая картина проходит в Летнем саду); главный герой в Лизу не слишком-то и влюблен, и его больше интересует тайна трех карт, а Лизу он в большей степени использует, впервые увидев девушку в окне дома графини и последовав за ней на бал. Лиза у Посохова и Печейкина представлена не как богатая наследница Графини, что мы видим в опере Чайковского (для этого в балете у Графини имеется внук Томский), а как её бедная родственница и воспитанница. Девушка не бросается в Зимнюю канавку, как в опере – в последнюю минуту её спасает Елецкий, за которого она удачно выходит замуж. А действие заканчивается не смертью героя, а в Обуховской лечебнице для душевнобольных, в которой обречен провести свою жизнь Герман.
Но сильно ощущается в новом балете и наличие элементов сценария оперы Чайковского. Так, активно присутствует в балете жених Лизы Елецкий – герой оперы Чайковского, которого у Пушкина среди героев нет, но есть указание на удачное замужество Лизы, после того, как Герман сходит с ума. Есть в балете и другие ходы Модеста Чайковского, брата композитора, разработавшего для его оперы либретто. Так что перед нами своеобразный гибрид пушкинской повести и оперы Чайковского.
Тем не менее, как когда-то у Ролана Пети, именно партитура оперы Чайковского лежит в основе работы композитора Юрия Красавина, который подверг музыку классика серьезной обработке – по утверждению самого композитора, «все мелодическое здесь отдано Петру Ильичу, но при этом нет ни одного такта из первоисточника, который я бы не переделал». Это не совсем так, но Красавин не совершил ничего кощунственного с музыкой Чайковского, работал с ней бережно и аккуратно, если, конечно, не считать кощунством и наглостью саму возможность переделывать музыку великого композитора. Но на этот счёт у разных любителей классической музыки могут быть разные мнения.
Кроме всего прочего, композитор Красавин привлекает в свою партитуру и другие произведения Чайковского. Например, заканчивается балет "Элегией. Памяти И.В. Самарина". Использует Красавин и Третью симфонию, под фрагменты из которой, как и Баланчин в «Драгоценностях» Посохов ставит сцену бала в Санкт-Петербурге. Или пьесу «Смерть куклы» из «Детского альбома» Чайковского. Под неё в балете происходят похороны графини, и на сцене появляется «танцующий» и летающий, словно в гоголевском «Вие», васильковый гроб. Его танцовщики кордебалета не только носят, выделывая с его помощью разные танцевальные фигуры, но и буквально «ставят на попа», и оттуда графиня за счет эластичного тянущегося материала, словно кобра, цапает Германа за руку, а после пытается выбраться из гроба.
Но еще более важно, что партитура Красавина является фактически оперой-балетом: многие популярные, причем как женские, так и мужские арии, из оркестровой ямы здесь поют в разных составах контртеноры Вадим Волков и Владимир Магомадов. И партии контртенора в спектакле не менее важная деталь постановки, чем танцы артистов.
Заглавная героиня балета графиня Анна Федотовна, которая после своей смерти и обернется мистической Пиковой дамой, в балете Посохова выступает в двух лицах: молодой обольстительной женщины и страшной старухи. В самом начале балета - когда удачливый в картах Томский рассказывает друзьям историю своей бабушки и её знакомства в Версале со знаменитым авантюристом, алхимиком и оккультистом графом Сен-Жерменом, которого «Венера московская», как её называют в Париже, обольщает, чтобы выведать секрет карточного успеха - она предстает молодой и красивой (лучшая молодая Графиня в балете из трех составов Алена Ковалева). Хотя сами версальские сцены вышли в балете куцыми и оказались плохо разработаны.
А вот уже на балу в Санкт-Петербурге, графиня появляется старухой, а играет её мужчина. Причем по воле хореографа эта старуха запросто, словно обезьяна, виснет в комнате у Германа на перекладинах, как паук ползает по стенке, бесцеремонно дает Герману пендаль под зад, что делает её образ несколько карикатурным.
Правда, проделывает она это в сценах после своей смерти, и, видимо, постановщику хотелось представить её как ужасное приведение, передать её сверхъестественную силу и показать летающей. Получилось это плохо, и требуется недюжинное мастерство и харизма артистов, чтобы преодолеть эту карикатурность и предъявить публике настоящую мистическую Пиковую даму. Более других исполнителей партии Графини в этом преуспел премьер труппы Денис Савин.
А вот сцены с танцующими картами получились у хореографа превосходно. Лексика его, как всегда, блестяще музыкальна, но адски сложна и чрезмерно танцевальна – огромное количество движений и связок в единицу времени. Но это не вызывает, как то было в ранних работах хореографа, на сцене суету. Наоборот, создает ощущение легкости, стремительности и неотвратимости надвигающейся развязки. А партия Туза стала вообще одной из самых выигрышных для артистов в балете, и особенно блестяще она смотрится в исполнении Марка Чино.
Кроме раздвоения образа Графине (напомним, что в балете «Герой нашего времени» Посохов использовал трех Печориных), среди других придумок постановщика, семь уродливых двойников главного героя, с набеленными лицами и всклокоченными шевелюрами, которые призваны отражать разные сущности внутреннего состояния Германа. Прием этот тоже не новый, и с успехом использовался с той же целью и в том же количестве сущностей в балете Джона Ноймайера «Пер Гюнт». Но всё же такому ходу не откажешь в эффектности, к тому же он хорошо работает на концепцию спектакля.
В разработке значимых концепций соавтором хореографа в этом спектакле была художник-постановщик Полина Бахтина. Это и второй серый занавес, разделяющий пространство сцены на картины (в первом акте их 8, а во втором 15); и решенные как порталы в мир подсознательного серые своды декораций; и зеркало, в котором старуха-графиня видит своё молодое отображение, а Герман открывает по нему стрельбу и тем самым выпускает гнездящихся внутри себя бесов-двойников на волю.
Но особенно удачен в этом отношении придуманный художницей прозрачный и светящийся по граням куб, во внутреннем пространстве которого то и дело оказываются герои спектакля. То это пространство свиданий, и здесь происходит, например, любовное свидание Сен-Жермена с молодой графиней, и вокруг них, с помощью ветродуя, летают денежные купюры; то это комната Германа, где после смерти ему является Пиковая дама; то вообще это какое-то метафизическое пространство, в котором как гомункулы в колбе у алхимика, «мается» и мечется неприкаянная душа Германа со своими двойниками, и за ними, словно за рыбами в аквариуме, наблюдает мстительная старуха, похищающая Германа прямо с карточного стола и перемещающая его душу в прозрачный и страшный куб-колбу.
В отличие от не слишком многонаселенного одноактного балета Ролана Пети, в новом спектакле Юрий Посохов создал и большое количество интересных ролей для занятых в спектакле артистов. Хореограф умело провел кастинг: все три состава оказались разные, но одинаково убедительные в своих ролях.
Более созвучен перекличке с оперой Чайковского Герман, которого показал на сцене Алексей Путинцев. Его герой, вопреки общей концепции спектакля, все же влюблен в Лизу, и сцена их свиданий и последнего расставания проведена на запредельном эмоциональном градусе. А вот Герман Игоря Цвирко более близок байроническому бунтарю и романтическому герою повести Пушкина. Партия Лиза наиболее продумана и органична у Элеоноры Севенард. Граф Сен-Жермен неотразим в исполнении Марка Орлова, который из трех составов наиболее убедителен и в партии Елецкого (хотя в той же партии прекрасно выступил во втором составе и Марк Чино).
А уж в случае Томского, которого Посохов по своей значимости для спектакля практически сравнял с партией Германа, глаза просто разбегаются: наряду с великолепным премьером Большого Артемом Овчаренко, которому по праву старшинства следует отдать пальму первенства, Посохов рискнул вывести на сцену и удивительно талантливых дебютантов – всего сезон отработавшего в театре Даниила Потапцева, который две недели назад получил передвижение по карьерной лестнице и стал солистом; и вчерашнего выпускника Московской академии Макара Михалкина. Оба не подвели. Притом что оба дебютанта совершенно разные, и конечно же, им ещё предстоит набирать опыт в таких больших и сложных ролях (к Макару Михалкину это относится в большей степени), оба прекрасны как танцовщики и убедительны в своих ролях как артисты.
