Перед спектаклем и в антракте голос за сценой призывает зрителей делиться в соцсетях впечатлениями об увиденном. Ради этого позволено пользоваться телефонами, снимать происходящее на сцене во время спектакля.
Директор театра, он же главный режиссер, согласно Евреинову, а теперь просто хваткий менеджер с режиссерскими амбициями (его сыграл артист театра «Сатирикон» Георгий Лежава) с приверженцем классики, режиссером старой закваски (прекрасный актер Борис Каморзин, нечасто работает в театре, но востребованный кино, пианист, пожертвовавший музыкальной карьерой ради актерского дела) пытаются поставить оперу «Фауст» Гуно. Помимо творческих амбиций, первым из них движет желание привлечь любой ценой публику. Они создают некий иммерсивный спектакль.
Современного зрителя знакомят с закулисной жизнью во всей ее красе и замшелости. Ремарки Евреинова почти буквально воспроизведены. На сцене - кабинет Фауста с гигантским рабочим столом и креслом, похожим на трон. Артист, исполняющий партию Фауста - Иван Семенович не Козловский в исполнении приглашенного солиста «Геликон-оперы» Давида Посулихина - ночует в декорациях в костюме своего героя, чтобы надышаться «всеми легкими в атмосфере средневековой схоластики». Под его постелью, как и завещал Евреинов, - «средневековый сосуд» для малой нужды. Но артист постоянно что-то нарушает, так что ему напоминают: «Это XVI век, батенька! Ведь если вы не сольетесь с ролью Фауста, не вживетесь в нее, как в свою собственную, прирожденную роль, прямо говорю вам, -- не ждите успеха и уж не пеняйте, если вашу роль передадут другому». Но помимо Фауста ему придется спеть и за Мефистофеля. Тенор станет басом. По ходу революционных нововведений соорудят четвертую стену, отделяющую артистов от зрителей.
Фаусту принесут чашу с настоящим ядом, стрихнин пополам с синильной кислотой. «Вы видите, до каких деталей мы доходим, чтоб дать артисту нужное настроение! Настоящий яд!.. -- глоток, и вас уж нет в живых», - скажет Карл Антонович Бориса Каморзина. Никаких фальсификаций. Все по-настоящему. От Фауста требуют петь спиной и забыть о публике - «Пойте, как поют в жизни!».
Появляется Мефистофель, «одетый по новейшим данным исторических исследований». Это Платон Андреевич — один бас на весь театр и целый город. Партию Мефистофеля в отставке исполнил солист «Геликон-оперы» Дмитрий Скориков. Герой еще не знает, что в его услугах больше не нуждаются. Мефистофель отныне - одна из сторон Фауста. В конце концов можно передать голос Мефистофеля и виолончели. Авторы спектакля в спектакле доходят до абсурда и возводят четвертую стену между публикой и актерами ради правдоподобия.
Исполнителю Фауста подобные нововведения не нравится. Ради чего он провел ночь на сцене с крысами? Не ради же того, чтобы его спрятали от взора публики. Но режиссеру виднее: никакая стена не способна скрыть искренних переживаний.
Уметь петь теперь необязательно. Исполнительница партии Маргариты - известная блогерша с сотнями подписчиков и любовница директора театра Марго — способна только открывать рот. Поет за нее оперная дива Алиса Петровна (солистка «Геликон-оперы» Инна Звеняцкая).
Одни реформируют театр и отдельно взятую оперу, или им только кажется, что они это делают. Другие - помреж, суфлер и бутафор, скромные труженики сцены - как кукловоды руководят ими.
Второе действие отдано на откуп совсем другой стихии. Замшелые декорации исчезнут. Демиурги постановки устроятся в театральной ложе. И увидим совсем другой спектакль, не тот, над которым работали весь первый акт режиссер и директор. Современные танцы, сверкающие костюмы, апофеоз света, мерцающие квадраты, в которых появляются певцы.... Публика счастлива.
