На берегу реки Яузы стоит неприметный домик в несколько этажей. Только свои знают, как отыскать среди сугробов тропку к малоприметной двери, за которой теплится искусство неравнодушных мастеров. Дмитрий Плоткин встречает в желтом жилете с репродукциями своих картин и кепке со знаком Ом (сакральный «первый звук Вселенной» – «слово силы»). Уже с порога ясно, что это больше, чем мастерская. На входе встречает картина Галины Хайлу, на которой улыбающийся ребенок в серой безликой робе манит пальчиком в недра таинственного арт-пространства. Вдоль лестницы развешаны работы разных авторов. Вот очертания храма, «сложенные» на полотне из белья и мусора, – из его «тела» вырастают раскрытые окна советской сталинки и золотой балкон. Это работа Дмитрия Плоткина – под названием «Цивилизация – мусор». Вот мальчик на велосипеде гонит по дороге – работа художника родом из Краснодара Сергея Полупанова написана на контрасте, причем яркие экспрессивные цвета кажутся приглушенными. На самом верху блестит еще одна картина Плоткина: с позолоченных куполов слетают драгоценные листы и уносятся в желтую даль, украшенную всевидящим оком. Рядом с картиной – лестница на чердак. Художник, забравшийся на нее, напоминает барона Мюнхгаузена в финальной сцене легендарного фильма Захарова. Философия Плоткина синонимична советской кинокартине, где главный герой старается остаться самим собой, вне правил и стереотипов. Такова и открывшаяся в галереи-мастерской выставка – это манифест «Союза неравнодушных художников», которых Дмитрий собрал вокруг себя. 20 авторов – 20 работ. Все разные по стилю, но единые по духу. Перед нами арт-декларация – о начале новой эре в искусстве, где пора отказаться от постмодернистских игр и со всей серьезностью посмотреть вглубь себя.
«Пульс настоящего времени требует ренессансного подхода»
– Дмитрий, в вашем манифесте вы вспоминаете героя главного романа Германа Гессе «Игра в бисер». После духовной катастрофы в Европе и вырождения классического искусства в масскульт Йозеф Кнехт оказывается в замкнутом мире интеллектуалов и, выйдя в реальную жизнь из своей «башни из слоновой кости», тут же умирает. Вы считаете, что мы сейчас живем в таком мире, который Гессе назвал «фельетонной эпохой»?
– Да, и давно. Я много выставлялся в России и за границей и везде обнаруживал, что идет тотальная игра. Книга «Игра в бисер» – моя настольная. Герман Гессе пишет о «фельетонной эпохе» – именно в ней мы сейчас и живем. Любое серьезное событие обыгрывается и превращается в фарс или анекдот. Многие считают, что то, что сейчас происходят кровопролитные конфликты, – тоже глобальная игра. Я так не считаю. Вряд ли, когда в вас будут стрелять в окопе, вы будете рассказывать окружающим, что это все игра. Наоборот, наше сообщество художников чувствует, что пульс настоящего времени требует ренессансного подхода. Когда без гуманизма, без Бога в сердце никак. Говоря о Боге, я не имею в виду какую-то конкретную религию. Среди наших художников есть и атеисты. Речь о том, что душа должна быть наполнена любовью.
– Что вы думаете о метамодерне, который бурно обсуждали еще пару лет назад? Идея об «эпохе новой искренности» близка вашей.
– Да, мы говорим об искренности, но я лично называю эту эпоху неоренессансом. В наше информационно-перенасыщенное время художественная интеллигенция может изменить свою роль и начать реально влиять на события, а не быть обслуживающим персоналом. Наступил момент, когда не экономика и не политика диктует художникам, куда им двигаться. Художник своим искусством может менять сознание людей.
– У вас есть проект по восстановлению разрушенных храмов: средства от проданных на выставках работ идут на ремонт заброшенных церквей. Это и есть пример такого влияния?
– Да, проект называется «Вернем Бога домой». Он как раз об этом. В нем участвует 14 художников, которые входят в нашу двадцатку «Союза неравнодушных художников». Мы помогаем восстановить руинированный храм XVIII века под Суздалем. Сняли про него фильм. Сейчас люди уходят из селений, храмы разрушаются и умирают. Но если восстановить его, быть может, вокруг него опять расцветет жизнь. Важно восстанавливать не просто здание, а духовность. Художник совершает какое-то художественное действие, которое пробуждает в людях духовные силы, – этот проект об этом. Он появился после того, как я познакомился с потрясающим фотографом Дарьей Глуховой, которая снимает разрушенные храмы в разных областях России. Увидев ее снимки, у меня появилось чувство, что к России должно вернуться ощущение божественности. Бог есть любовь. Не важно, верит человек или нет, но в нас есть христианский код, в котором заложена любовь. Без него личность разрушается и люди теряет свою человечность.
– Какие еще художественные действия, пробуждающие силы, совершают художники вашего круга?
– Выставка нашей двадцатки – и есть такое действие. Почти каждый из них уже отметился здесь персональной выставкой. Недавно я показывал проект Надежды Беленькой. Она настоящий интеллектуал, литератор, переводчик. И вдруг под давлением личных обстоятельств, связанных с тяжелой болезнью близкого человека, в ней пробудился художник. На смену слову пришел образ, но очень литературный. Удивительная особенность подхода Надежды к решению холста – это смешение текста Кортасара, его образов и узнаваемых лиц московской интеллектуальной богемы, как Веничка Ерофеев или Оскар Рабин. Хулио Кортасара она воспринимает как «эссенцию современности». Основное качество всех художников нашего круга – они все интеллектуальные и творческие. Каждый – отдельное явление. Каждый рассказывает о своем личном опыте своим авторским языком.
– Например?
– Ривка Беларева исследует различные состояния и формы человеческого сознания, памяти, психики тоже с помощью текста: в ее графике буквы складываются в образы. Ее искусство – это хроника бессознательных процессов, карта секретного пространства личности, внутреннего лабиринта. У Татьяны Кузьминой-Чугуновой – высочайшее мастерство живописца, она портретист уровня Николая Фешина, может на музейном уровне скопировать кого угодно – от да Винчи до Поленова. И что главное – очень чутко, эмоционально и интеллектуально реагирует на вызовы нашего времени, откровенно демонстрируя свой внутренний мир и точно диагностируя внешний. В серии «Пробуждение», например, она рассуждает о созревании человеческой души – от стадии эмбриона до осознанной личности. Ведь дух слабеет от бесконечных компромиссов, навязываемых социумом. Душа «замусоривается» повседневной рутиной и суетой. Цикл «Пилигрим» – об одиночестве как способе самопознания. А последняя серия «Время» – это реакция на сегодняшний день… У всех художников свой путь к сердцу. Например, Нестор Поварнин – график уровня Дюрера – делает совершенно инфернальные картины: создает выдуманный мир, где живут вроде ужасные образы, которые любят друг друга. Это откровение на уровне Босха, когда нечто жуткое дает ощущение возрождения, спасения через любовь. В этом нет игры. Или Яша Крайний, у которого есть эротический подтекст, смешение реального и фантазийного мира, при этом каждая сюрреалистическая картина – проявление любви. Интересен феномен Виталия Мельничука – он видит материал для создания произведения искусства в любом встреченном предмете – свои инсталляции монтирует из отходов промышленного производства. Его объекты возникают из «праха» и превращаются в символы Времени. Или Екатерина Кирьянова, которая занимается концептуальной фотографией, снимает исключительно на пленку.
Человек преображенный
– У каждой культурной эпохи есть свои признаки. Постмодернизм ироничен и построен на игре, а классическому Возрождению свойственна античная монументальность, гуманистический подход, восприятие человека как центральной фигуры во Вселенной, стремление к идеалу красоты и гармонии. Какие стилевые особенности неоренессанса вы бы выделили, притом что художники работают в очень разных манерах?
– Неравнодушие определяет неоренессанс и его художников. Например, Сергея Полупанова из Краснодара. Одна из его выставок была посвящена детству – кто мы, как мы себя ищем в детских играх, жестких и добрых вариантах поведения. А в следующей своей серии «Молодо-весело» его герои уже начинают познавать мир не на уровне детских игр, а во взрослом состоянии, где зло уже не игровое, а реальное. Кто-то сталкивается с наркотиками, с алкоголем, с насилием, с обесцениванием жизни. У его возлюбленной Галины Хайлу тоже есть детская серия, где ребенок окружен запретными линиями: чтобы созреть, человек эти запретные красные линии должен пересечь. Ее серия «Паркинг» рассказывает о людях, которые хотят быть богатыми и успешными, но это не есть счастье: в каждом листочке золота, из которых сложены изображения, виден лик смерти. Так она ставит вопрос об ответственности, не игровой, а настоящей. Это еще одна черта неоренессанса.
Сегодня все прикрываются постмодернизмом, мол, все вокруг игра, никто не берет на себя ответственность. Неоренессанс – это этап взросления человечества, когда мы готовы взять на себя ответственность и за себя, и за других. Вот, например, художник Михаил Кабан-Петров. Один искусствовед его назвал крестьянским художником, так как у него везде деревни, дома, заборы, окна. Но это слишком узкий подход. У него часто возникает одинокая лодка, которая отсылает к образу Харона, или красная рубаха – роба Христа, окна как распятья, забор с рассыпанной зеленой травой – имитация тех пальмовых ветвей, которые были у Иерусалимских ворот. И под ноги Христу бросали пальмовые листы и видели в нем мессию, а потом они же его предали. Каждая его работа – явление, наполненное символами, но в этом, опять же, нет игры, но есть гармония и спокойствие, принятие и осознанность.
– Все художники очень разные, но в большинстве работ я обнаруживаю фигуратив, это не абстрактные работы, везде есть своя, может символическая, но фабула, рассказанная с помощью конкретных образов. Абстракция для вашего движения – пройденный этап?
– Почему же? Среди нас есть один абстракционист – Сергей Брюханов. Для меня это абстрактный художник номер один в России: он творит свои работы как музыку. И в этих музыкальных абстракциях внизу легкий небесный цвет, а наверху – сильный цвет событий, там что-то происходит, но при этом в там есть опора. Главный «герой» его произведений— цветовой спектр, где белый – чистота. Это мощно с точки зрения его личной философии, которая тоже близка к идеям божественного понимания мира. Он выражает высший смысл простыми средствами, что ой как не легко. Для него современный художник — человек «преОбраженный», продолжающий воспитывать свою личность, совершенствоваться, развиваться. Мне вообще нравится, когда в картинах есть двойное-тройное дно. И в этом тройном дне человек – главное событие мироздания.
– Так кто же главный в мировоззрении вашего союза – Бог или человек?
– Не стоит думать, что мы погрузились в божественное, наоборот, в человеческое, но моя позиция в том, что человек не может существовать без духовности. Но человеком можно быть только, если выстроить движение к свету. Среди нас есть атеисты, как Олег Тыркин, который исследует космические материи с помощью металла. Он работает в авторской технике – методом холодной гальванизации. Он окончил летное училище, много часов провел в небе и параллельно начал заниматься искусством. Прославился в 1990 году после выставки в Париже. В своем творчестве он обращается к небу, говорит, что художнику дано заглянуть в чёрную дыру и рассказать, что там. При этом с небес спускается на землю, чтобы порисовать жизнь, а она тот же космос. Его металлические панно – о преодолении временных границ, сущности Вселенной, природе созидания. А Андрей Гурьянов, наоборот, глубоко религиозный человек: его живопись полна божественных образов. Михаил Макаров - художник с академическим и иконописным образованием. Сейчас он работает над серией, где есть различные иконописные элементы вроде нимбов, но нет Бога и нет вообще людей. Он считает, что мы потеряли Бога и надо его искать, но он уверен, что Бог вернется. Или Максим Башев, работы которого чем-то сродни иконам, потому что затягивают вовнутрь и через известные сюжеты ведут к пониманию бытия.
– Как сложился этот круг? Как такие разные художники объединились?
– Каждого мне совершенно неожиданно посылает судьба. Я хочу помогать художникам с серьезным взглядом на жизнь. Им сейчас труднее всего. Потому что, когда ты приходишь в галерею, от тебя ждут игры. ANSTAY (Анастасия Кузьмина) – молодой художник. Она работает в стилистике комиксов, встраивая в них русские мифы. Кощей бессмертный становится положительным героем. Кажется, что это игра, но она обращается к светлым сторонам человека и ломает шаблоны. У нее есть проект «Театр», где речь о масках, которыми прикрывают сущность. За маской условно Кощея Бессмертного окажется прекрасный человек. Скульптор Виктория Танельвиц тоже считает, что ничто не существует без тесной связи со своей противоположностью. Она думает руками, соединяя обыденно-ничтожное и возвышенное, комическое и серьезное, опрокидывая в тонкую чувствительность наш глумливый век. А художница, которая работает под псевдонимом Баска, обращается к классическому поп-арту: она создала серию «История России в лицах», в которых можно узнать суть нашей Родины. Проблема в том, что сегодня, когда хороший человек попадает в ситуацию нравственного выбора, когда нужно совершить поступок, у него не хватает внутренней твердости. Он начинает рассуждать про игры, а когда у него есть какая-то опора, то он превращается в деятеля Нового ренессанса. Поэтому на этой выставке представлено по одной, но программной работе от каждого художника. Это манифест неравнодушных художников, которые не играют с миром и отстраняются от него таким прикрытием, а в нем живут и берут на себя художественную ответственность. При этом ни один из нас не является агитатором. Я категорически не приемлю агитационное искусство. Мы все живем в своих символах, в сложных или понятных, но мы все неравнодушны к окружающему миру и к людям.
– Постмодернизм возник в результате Второй мировой войны – как результат переживания большой боли и травмы. Есть ли в искусстве неравнодушных такое свойство антидепрессанта?
– Да, но это исцеление другого уровня, не через заигрывание травмы, а через путь к свету. Путь постмодернизма привел искусство к дешевому обману и пустому эпатажу. Нам кажется, что это время ушло. Каждое произведение неравнодушных художников – это поступок. Искусство сегодня должно быть пробуждающим, его задача - пробудить человеколюбие.
