Кто-то с оружием в руках пошел на защиту Родины, несмотря на бронь и возможность уехать в эвакуацию, кто-то отважно выступал перед солдатами, стоя прямо на грузовике, несмотря на гул вражеских самолетов в небе. Были и те, кто продолжал сочинять то, что давало силы бороться за Победу. Как продолжалась музыкальная жизнь на фронте и в тылу в Великую Отечественную войну — в нашем материале.
Балалайка. Мастер №25168, Витцендорф, 1941
Когда музыкант выбирает инструмент, обращает внимание на имя мастера. Все знают скрипки Страдивари, инструменты Гварнери… При покупке инструмента сегодня в карточке товара обычно пишут название инструмента, имя мастера, год и место изготовления. Если бы похожая карточка товара была у балалайки-«баночки», то выглядела бы она так: мастер военнопленный №25168, концлагерь Витцендорф, 1941 год. Витцендорф — это шталаг (лагерь для военнопленных), где большинство были обречены на смерть от голода или тифа. Из условий для узников лагеря — пустырь да деревья. В попытках спастись от дождя и ветра, пленники делали себе сами «жилище», рыли окопы, больше похожие на норы, используя консервные банки и имеющуюся кухонную утварь. Главным орудием могла быть ложка с обломанной ручкой. Кормили подобием супа из брюквы. На весь день — черпак похлебки. Кора на деревьях на территории концлагеря была ободрана в попытках хотя бы создать иллюзию питания. Очевидцы, кто проживал неподалеку от концлагеря, вспоминали, что с наступлением темноты из лагеря доносилось… пение.
Среди узников был Виктор Борисович Волков. По окончании циркового училища он ушел на фронт, но попал в плен и оказался в Витцендорфе. В условиях, которые неблагоприятны даже для животных, не говоря о людях, его душа требовала музыки, тембра инструмента, который помог бы установить незримую связь с домом, с чем-то родным и близким. Тогда Виктор Борисович соорудил легендарную балалайку-«баночку». Из подручных материалов. Корпус — консервная банка, гриф — полено, а струнами послужил найденный телефонный кабель. В полнейшей тишине, не без слез в глазах, товарищи вечерами слушали игру Волкова. Порой подпевали.
Инструмент, получивший ласковое прозвище «баночка», сопровождал Виктора Борисовича все нахождение в плену. Позднее, несмотря на условия жизни, для которых эпитеты «тяжелые» и «невыносимые» будут неподходящими, Волков организовал самодеятельный коллектив, который выступал перед пленными и дарил им силы бороться за жизнь. Странное словосочетание, которое, кажется, не могло существовать в реальности — концерты в концлагере. Но они были.
По стечению обстоятельств многие «оркестранты» позднее оказались в лагере в Бремене. Там они попросили у коменданта дозволения выступить для французских узников. И концерт состоялся. В программе — произведение на «баночке» в исполнении Виктора Волкова, знаменитое задорное «Пиццикато» Лео Делиба из «Сильвии». Просто попробуйте себе представить звучание в условиях лагеря музыки, которую сегодня часто любят использовать кинематографисты в комичных сценах с детскими шалостями и проказами. Затем исполнили «Катюшу».
Свою «баночку» Виктор Борисович сохранил и тогда, когда ему удалось выбраться из плена и вернуться в армию. А в первые мирные месяцы он давал концерты на своем инструменте.
«Артисты» лагерного хора
У многих музыкантов была бронь от армии. Они должны были уехать в эвакуацию, но были те, кто предпочли встать на защиту Родины не из тыла. Среди тех, кто отправился в числе ополченцев были студенты и преподаватели Московской консерватории. В частности, знаменитый певец Александр Окаемов, первый исполнитель песни «Орленок» в эфире Всесоюзного радио, что принесло ему большую всенародную любовь. Он преподавал в консерватории и гастролировал по всему СССР. Многие композиторы сочиняли именно для Окаемова, что всегда честь и знак признания.
Вместе с ним был его близкий друг и коллега Геннадий Лузенин, дирижер хора. Они познакомились в 1930-е годы, их общение перетекло в настоящую, крепкую мужскую дружбу. Лузенин тоже вступил в ряды 8-й Московской стрелковой (Краснопресненской) дивизии народного ополчения. С другом они были вместе до последних дней.
В начале осени 1941 года Окаемов и Лузенин вместе с другими консерваторцами попали в плен и оказались в концлагере в городе Кричев (Белоруссия). Оккупационные войска распорядились, чтобы из заключенных был создан хор, который мог бы стать одним из орудий пропаганды «нового порядка». Участники хора имели возможность выходить из лагеря на свободу. Окаемов и Лузенин распорядились этим шансом как настоящие герои. Им удалось установить связь с подпольем Кричева. «Артисты», как их прозвали, распространяли листовки и собирали полезную для подполья информацию во время поездок с хором. Один из участников хора совершил предательство и сдал «артистов» и подполье нацистам. В ночь с 20 на 21 февраля 1943 года Окаемов и Лузенин предприняли попытку бегства из тюрьмы Кричева, но неудачно. Утром 21 февраля недалеко от Черного озера под Кричевым музыкантов расстреляли.
За тысячи километров от столицы — ее гимн
Многие музыканты в годы войны отправились на «творческое обслуживание фронта и тыла». Именно в такой формулировке: поддержка требовалась не только тем, кто отправился на войну, но и тем, кто остался трудиться в тылу — там было не легче.
Несколько сотен дней в пути, более тысячи концертов дал ансамбль песни и пляски ЦКДЖ (Центрального дома культуры железнодорожников). Руководитель коллектива — знаменитый композитор, автор жизнерадостной музыки, от его «веселой песни легко на сердце». Речь об Исааке Дунаевском.
Коллектив он возглавил еще в конце 1930-х, а в войну «ансамбль на колесах» под его управлением отправился выполнять свой долг на Дальний Восток. Тогда был сформирован специальный агитпоезд и коллектив отправился на Восток — Сибирь, Урал и далее. Постоянно в дороге, в тяжелых условий непростых гастролей времени на создание новой музыки не хватало. Но все же именно во время восточной поездки композитора родилась песня, которая вселила надежду на скорую победу как среди тех, кто был в тылу, так и на фронте.
В одном из журналов Исааку Осиповичу попалось на глаза стихотворение Марка Лисянского. Возле текста, первые строки которого были «Я по свету немало хаживал…», прямо на полях журнала Исаак Осипович записал ноты… Композитор начал поиски адреса поэта: необходимо было дописать текст. Но неудачно. Доработкой занялся режиссер ансамбля Сергей Агранян.
Премьера будущего гимна столицы состоялась далеко от Москвы — на станции Дивизионная, 5634-й км Транссибирской магистрали. Певицу Марину Бабьяло первые слушатели просили повторить на бис пять раз подряд.
«Да где это видано, чтобы Русская Песня врагу кланялась?!»
В лучшем случае на артистки, которые ездили на фронт с концертами, имели возможность переодеться в концертное платье перед выступлением. Совсем хорошо, если удавалось сделать прическу и макияж. Для многих певиц отправиться на фронт и песней поддерживать бойцов было естественным, просто потому что так правильно. Хрупкие красавицы выступали, стоя на грузовиках, крыле сбитого вражеского самолета, в землянках и в окопах.
Сложно сосчитать, сколько раз перед фронтовиками выступила Лидия Русланова. Уже в июле 1941 года она отправилась в первые «гастроли» к военным. У многих артистов есть правило: выступать надо всегда качественно и не прерываться, даже если в зрительном зале вдруг появится слон. «Слонами» на фронте был страшный гул выстрелов, самолеты противника, угрожающе кружащие в небе… Русланова видела, что ее зрители продолжали завороженно слушать ее пение, а она продолжала выступление.
«Гвардии певица», как ее позднее прозвали, весной 1945 года прибыла в Берлин, когда там еще шли бои. Во время одной из перестрелок один из офицеров сказал певице, чтоб ложилась — необходимо укрыться от противника. На что артистка ответила: «Да где это видано, чтобы Русская Песня врагу кланялась?!».
И Русская Песня не просто не склонила свою голову. Знаменитые и любимые всеми «Валенки» все же «дошагали до Берлина» и многократно прозвучали у стен поверженного Рейхстага в исполнении Руслановой.
