Вахтанговцы имел свой фронтовой театр, который числился как фронтовой филиал академического театра. За три три года вместе с войсками 1-го Украинского фронта московские артисты дошли до Берлина и Праги, оставив нам свою летопись военных лет. Спасибо директору фронтового театра Исайю Спектору - это он завёл коллективный дневник и настоял на том, чтобы артисты каждый день оставляли там свои впечатления. Изданный много позже, Вахтанговский фронтовой дневник стал важным документом как Великой Отечественной, так и самого Вахтанговского театра. Перелистаем его, чтобы представить картину войны глазами артистов и работников постановочной части.
Из досье «МК»: 10 февраля 1942 года по Вахтанговском Театру объявили приказ о создании сначала военно-шефской бригады из 12 человек для обслуживания фронта. На ее основе и был сформирован Фронтовой филиал Театра Вахтангова, который возглавили ученица Евгения Вахтангова Анна Орочко, директор Исай Спектор, режиссёры Александра Ремизова и Александр Габович. В труппу филиала входили артисты Александр Граве, Валентина Данчева, Игорь Липский, Алексей Котрелёв, Иван Соловьёв, Александр и Николай Лебедевы, Николай Мозяйкин, Анна Данилович, Вероника Васильева - всего 29 человек Постановочной частью, в которой числились гример Дмитрий Ситнов, костюмер Софья Варейкина, электротехник Григорий Бутырсков, командовал Пётр Сентюлёв.
В репертуаре Фронтового филиала было 2 концерта и 5 (внимание!!!) полноценных спектакля, специально поставленных для фронта. За собой возили не только костюмы, но и декорации, осветительные приборы. Артисты вели дневник своей кочевой жизни, день за днём описывая свои выступления, встречи, драматические эпизоды, участниками или очевидцами которых они были.
Фронтовой филиал Театра Вахтангова совершил 10 длительных выездов на фронт, проведя на передовой 850 дней (в общей сложности более 2-х лет), и дав за это время 1650 спектаклей и концертов. Играли в колхозных избах, в госпиталях, в разрушенных церквях, бывшем лагере генерала Паулюса и в городском театре Кракова, спасённого от уничтожения именно советскими воинами.
Итак, читаем коллективный дневник вахтанговцев. 1942-1945 г.г. Брянский, Воронежский, Украинский фронты.
***
Ощущение, совершенная очевидность того, что наша работа нужна, что это не просто веселое развлечение, а выполнение нашего гражданского долга, помогали нам всегда, везде, во всех случаях, тогда в очень трудной и очень сложной обстановке. Никогда, ни у кого не было жалоб на тяготы фронтового быта, а тягот хватало. И хорошо поголодать — было, и покормить «автоматчиков» (насекомых) — было. Э, да чего только не было! Чего, например, стоит ночевать зимой где попало буквально.
Что там «Сандуны» с их бассейном и парилкой — пижонское занятие. А вот возможность в кои-то времена плеснуть на зудящее тело горячей водичкой — вот это истинное наслаждение. Нет дождя, так спать можно и под синим небом, с месяцем вместо ночника. И спать прямо на земле, а если еще и чуток соломки подкинуть, то и вставать утром неохота.
Н. Мозяйкин
***
На одном из спектаклей пришел за кулисы офицер, стал говорить с нами, и мы видели, что он никак не может сдержать слёзы. Мы спросили, что с ним? Причина оказалась несколько неожиданной. Выяснилось, что у нас в спектакле есть реплика о Красносельской улице и даже изображен на занавесе кусочек метро, а он живет как раз на Красносельской улице и с первого дня войны не видел родного города. Прошел человек через все опасности, а тут не выдержал.
И. Спектор
***
Вечер. Садимся в машину. Тронулись. Ветер свистит. Все нахохлились, как воробьи. Приехали. О, ужас! Сцену раздели, и опять надо завешивать ее плащ-палатками, отгораживать уборные для актеров. Хорошо еще, что подмостки не разобрали… Первые номера программы ушли гримироваться в медсанбат. Концерт немного запаздывает. Извиняемся перед публикой и начинаем концерт. Зверски холодно. Но концерт опять идет хорошо. Дружный прием. Накладок нет. К концу концерта публика превращается в сосульки, а актеры еле шевелили губами от холода. У Данчевой пропал голос, и она играла «с теплым ветром», издавая звуки испорченной граммофонной пластинки, и всё же концерт прошел очень хорошо.
А. Граве
***
После концерта приглашают закусить. Затем двигаемся дальше. Выезжаем в чудную рощу. Развалины домов, разбитая церковь. Удивительно красиво здесь, несмотря на мертвую природу и разгром. Оказывается, мы в бывшей усадьбе Тургенева. Здесь были немцы, которые сожгли и разгромили место, где писал и творил великий русский писатель. Нет слов, чтобы выразить всё возмущение и отвращение к этим непрошеным гостям.
А. Данилович
***
Прибываем в политотдел тыла. Ничего еще не устроено. Помещения для отдыха нет. Будем играть в холодной дымной церкви. В соседнем зале кухня. Чад нестерпимый, с потолка капает. Начинаем сооружать сцену. Всё очень плохо организовано — нет ни материалов, ни людей, комендант неуловим. Кое-как успеваем к 5 часам сделать неплохую сцену. Добиваемся света, начинаем концерт. Все очень устали и концерт проходит средне, публика ленивая с замедленными реакциями, концерт окончен в 8 ч. 30 м.
<Без подписи>
***
Около 9 часов восстали от сна. Завтрак. За 1,2 км поехали на концерт: концерт в школе. Вела Фадеева, т.к. Граве опять с флюсом. Играли без «Теплого ветра». Принимали очень хорошо, «зал» был переполнен. Перед началом выступил комиссар и предупредил, чтобы зрители вели себя спокойно, не двигались, а то «артисты ведь знаете — какие». Но аплодировать и смеяться разрешил. После концерта пригласили на стакан чая.
А. Данилович
***
У хозяйки внучка — Ниночка, 5 лет, развлекает нас частушками, танцем. Наконец сцена готова. Играем подряд 2 концерта. В перерыве между ними приходит возмущенный Исай (Спектор И.И. - Авт. ), рассказывает о разговоре с адъютантом генерала. Генерал и полковник просят «по парочке актрис, — посидеть, культурно выпить, времечко провести». Исай ответил: «Актрисы не пойдут, а вот я с кем-нибудь из товарищей могу ночку провести в обществе генерала», адъютант помялся, улыбнулся: «Нет, так не выйдет». Все возмутились, само собой я спросила: «Можно ли в случае чего дать по роже?» На что Исай справедливо ответил: «Если будет к тому повод».
А. Данилович
***
Мы впервые за все поездки находимся в армии, которая идет в наступление. Мы были и в обороне, и в отступлении. В наступательный же период мы наши войска не обслуживали, а как это проделать, чтобы было как можно эффективнее наше пребывание, вопрос очень важный и интересный. В-третьих, мы обычно приезжали в часть на место пребывания. Сейчас же мы включены в штат энной армии и двигаемся с ней вперед. В-четвертых, мы вступили на территорию, только что освобожденную от немецких и на данном участке фронта, главным образом, итальянских захватчиков (этих «захватчиков» мы встретили по пути). Вид у них был далеко не захватнический. Они шли гуртом, человек 500-600, вели их 2 автоматчика. Охраны почти нет. Батальон из пленных был предоставлен сам себе. Но ни один из них не думал бежать. Один даже приплясывал от удовольствия, что попал в плен. Мы находимся на Дону. И 2-3 недели тому назад здесь находились они, а сейчас мы. Этот дневник наш, поэтому я позволяю себе писать всё, что думаю, как писала Ольга Леонардовна Книппер-Чехова.
Будучи руководителем данного коллектива, мне несколько неловко его хвалить, но я это должен сделать потому, что вижу, какую радость доставляют бойцам и командирам все наши выступления. Все выступления — это праздник. Мы привезли 2 спектакля и концерт. И если мы в одной части что-нибудь сыграли, то просят ничего другого не играть, а повторить именно это, считая, что лучше уже ничего быть не может. И приходится, буквально ломая сопротивление, в данном случае не противника, а комполитотделов, показывать другую программу, и уже тогда требуется именно эта вещь и уж никак не следующая. Так было с «Нашим корреспондентом». Этот наш новый спектакль, мы как и всякую новую, еще не обыгранную вещь, с одной стороны, хотели показать, с другой — побаивались и волновались, как она пройдет. Я счастлив, что все наши надежды оправдались, а вернее, тот прием, который получил этот спектакль, превзошел все наши ожидания.
И. Спектор
***
В 12 час. везут мужчин мыться, а в 3 ч. едут женщины. «Баня» оказывается маленькой хатой: в первой комнатке плита с баком, в углу на полу другой бак с холодной водой. Обрадовались, что можно сделать постирушки, намочив и намылив бельишко, приходим в ужас, ничего не отстирывается, всё покрывается серыми пятнами. Махнув на это дело рукой, начинаем мыться. Вдруг слышим из передней комнаты перебранку, оказывается, пришли две санитарки, разделись, свалив свое белье на наше и уронив в бак с холодной водой чистое белье Васильевой, стали требовать, чтобы мы кончали мыться. Убеждаем их, что баня приготовлена для нас, что даже генерал уступил нам свою очередь, но их это совершенно не трогает. Занявшись одеванием, вдруг слышим истерические вопли, и из бани выскакивают в предбанник голые санитарки с криками: «Ой, там мимо окна прошли офицеры, заглянули в окно!» Мы возмутились, стали их стыдить. В это время входит красноармеец с ведрами холодной воды. Эти «барышни» начинают совершенно спокойно с ним разговаривать в костюме Евы, как ни в чем не бывало!
<Без подписи>
***
Госпиталь полевой, куда попадают раненые прямо с передовой, еще в своих шинелях, ватниках, наскоро перебинтованные, замазанные, черные, утомленные. Бегают врачи, сестры, сиделки, но все рады нам, и концерты проходят очень хорошо. Мы взволнованны до слёз, когда эти измученные болью и бессонными ночами глаза начинают постепенно улыбаться, лица светлеют, чувствуешь, что мы нужны, что приносим пользу, что на минутку отвлекаем их от болей. Во время концерта встретили одного раненого бойца, который сказал нам: «Вот не успел досмотреть тогда из-за тревоги ваш концерт, сейчас досмотрю».
В. Данчева
***
В хату к нам зашли погреться два человека, оборванных, в лохмотьях, руки трясутся, глаза слезятся — это только что освобожденные из немецкого плена наши бойцы. Семь месяцев в плену у немцев. Как раз в Кантемировке, где мы играли в бывшем колхозном клубе, немцы устроили концлагерь. В этом лагере находились наши рассказчики. Невозможно передать все ужасы, зверства, неистовства взбесившегося зверя. Похлебка из горелой пшеницы и 150 г. хлеба из мякины, опилок, соломы — вот вся суточная норма питания… больных не изолировали, а оставляли здесь в ужасной тесноте, иногда тяжело больных пристреливали. В сутки умирало десять-пятнадцать человек. Пойманного беглеца подвешивали крючками за подбородок, под нижнюю челюсть, как тушу. Смерть наступает на вторые сутки.
<Без подписи>
***
Вечером «Наш корреспондент». Спектакль шел немного понижено. Был очень плохой свет. Постановочная часть была не на высоте и не способствовала успеху спектакля. Наше скудное оформление заставляет думать о том, как можно его сделать аккуратнее и лучше. Чтобы вид сцены радовал глаз зрителя и напоминал бы ему о Москве, о Московском театре им. Вахтангова, а у нас зачастую не подметен пол. Надо ответственней относиться к своим обязанностям. С поклонами вечное любительское, непрофессиональное ломание. Надо с уважением относиться к зрителю — выходить на поклон, а иногда и бисировать.
После спектакля народ не хотел расходиться и просил дать концерт, что мы и сделали. Концерт прошел с шумным успехом. Немного усталые из «нашего стационарного (2-3 дня) театра» (бывший барака для военнопленных), возвращались домой, в далеко не уютную и в совершенно невместимую комнату. Вместились, полегли «штабелями». Есть возможность спать только боком, развернуться уже нельзя, иначе разбудишь всех. Актеры плохо отдыхают, и в обеспечении этого виноваты не только условия, но и администрация, в частности, я.
И. Спектор
***
Вот уже 5-й день мы в Харькове. Одно из ужасных воспоминаний жителей — вывешенные на балконы трупы с надписями. Каждое утро на всех балконах главных улиц вывешивались новые трупы с надписями: «большевик», «партизан», трупы девушек с надписью: «Она ждет своего красного жениха». Харьковчане говорят прямо запоем. Взволнованные, радостные лица, обнимают, почти все женщины плачут, рассказывают, рассказывают без конца и все кончают один и тем же — если опять враг придет, уйдем за красными, лучше умрем дорогой, с ним не останемся!
Вечером тоже был концерт для партактива Октябрьского района. Больны и Данилович, и Блажина. В «Маляре» играла Данчева, а в «Теплом ветре» — я. После нашего концерта выступал джаз, который работал при немцах преимущественно в ресторанах. Женщины откормленные, шикарно-безвкусные. Мужчины прилизанные, явно презирающие задрипанных московских артистов. Актеры джаза получали при немцах до 20 тысяч в месяц, выступая по ресторанам. Мы посмотрели кусочек их концерта. Джаз хороший, и голоса тоже, но репертуар старый-старый.
Е. Фадеева
***
Настоящей работы в Харькове почти нет. Наша администрация с трудом организует выступления, и то не каждый день. Сегодня играли в госпитале. Являемся на концерт. Первые слова врачей: «А артисты, ну знаете, нам не до вас». После активного нажима со стороны администрации добиваемся разрешения выступить. В первой палате концерт идет очень плохо, и мы его прерываем, не закончив. Всё время ходит персонал через «сцену» и т.д. В двух других палатах концерт прошел более удачно. Вечером очередной «отдых».
А. Граве
***
Около восьми часов над Ельцом замелькали огоньки от разрывов зениток. Послышался гул самолетов. Уже фашистские самолеты показались над линией железной дороги. Идем в соседнюю деревню. Самолеты опускаются всё ниже и ниже. Они кружат над головой. Совсем низко. И… свист падающей бомбы. Огонь, взрыв, другой, третий… много…
Ложимся в снег. Разрывы раздаются совсем близко. В короткие перерывы, между взрывами поднимаемся. Бежим. Перед нами стелется большая заснеженная равнина, залитая луной. На ней черными пятнами выделяются только бегущие люди. Стервятники кружат над самой головой. И снова свист, огонь, разрывы… несколько бомб разрываются в стороне нашего состава. Неужели попал? Жутко от одной только мысли об этом. Ведь там остался кое-кто из наших.
А. Данилович
***
Танкисты принимают нас радостно (отсюда 4 км до передовой). Генерал же воспринимает как личное оскорбление известие о том, что мы приехали не на весь день, что дав концерт, должны уехать (у нас в 9 ч. назначен спектакль в штабе) и выражает свое недовольство Исаю в не совсем литературной форме, шутливо, конечно.
Полковник звонит в штаб, прося нас оставить, но ответом служил приказ о нашем возвращении. Что же делать?! Приказ есть приказ, хозяева подчиняются. Софа приехала с «разгоряченным» утюгом, костюмы в момент выглажены, актеры быстро одеваются, Мозяй в хлевике-театре молниеносно оформляет сцену, и начинаем концерт, который принимается очень хорошо, зрители хохочут и посылают с мест реплики, идущие от души, но не совсем цензурные, что невольно теряешь серьез.
А. Данилович
***
Отъезд в Киев перенесен. Под вечер в наш узенький переулочек въезжает «виллис» и появляется Сергей Сав. Собираемся у Исая. Шатилов объясняет нам, почему мы сегодня не уехали в Киев, там не для кого еще играть, город пустой. Поврежден он мало. Поздравляет нас с праздником и зачитывает нам приказ командования фронтом Ватутина об объявлении нам благодарности за нашу работу и о переименовании нас в театр при Полит. управлении 1-го Украинского фронта. Приказ подписан Ватутиным и Хрущевым. В день праздника, в день взятия Киева — нам такой подарок. Необыкновенно радостно, приятно, волнительно!
<Без подписи>
***
Только я собралась написать, что день прошел безо всяких событий, как прибежал Саша Граве и сообщил, что взята Одесса. Приказ Малиновскому. Москва салютует 24 залпами из 324 орудий. Пошли ужинать. После ужина тов. Сучков на радостях сорганизовал нас в кино — «Веселые ребята». Вместе с нами смотрел Константин Симонов, который сегодня приехал с фронта (Тарнополь) на фронт.
Т. Блажина
***
В 10 часов утра поехали в дивизию играть спектакль. Зритель уже нас ждал. Играли в помещении рядом с разрушенным костелом, помещение необычное — в середине огромный столб, сцену пришлось выгораживать углом… В 8 кв. метрах разместились все и плюс несколько миллионов мух, от которых не было никакого спасения. Буквально было всё черно от мух. Пришлось отменить «выпивку» в финале, так как в бутылки с водой набились мухи. На спектакле присутствовал ксендз. Сидел в первом ряду. Спектакль имел большой успех.
П. Сентюлёв
***
До начала концерта у Исая с начальником тыла, генералом, состоялась «задушевная» беседа. На вечер назначено «Где-то в Москве», «тыльный» же генерал заявляет, что он этот спектакль видел и желает смотреть «Сани». Исай возражает, мотивируя тем, что большинство не видело «Москвы». Но генералу нет дела до других. Он хочет. Дальше — больше. На установку декораций нужно часа 2. Опять возражение: «И 15 минут хватит. Вы что, артист что ли? Вы еще меня будете учить, я за свою жизнь больше видел спектаклей, чем вы их сыграли». И, сняв фуражку, похлопал себя по лысине. Но такие «индивидуи» попадаются, слава богу, редко.
А. Данилович
***
По просьбе нашей военной комендатуры играем для краковской публики. Приходят актеры, режиссеры, критики. Все знают о Вахтангове, расспрашивают с интересом о советском театре. Перед началом спектакля нас приветствуют от имени польских актеров. Играем «Где-то в Москве». Успех очень большой, все удачные актерские моменты принимаются аплодисментами. После спектакля к нам приходят за кулисы, жмут руки, благодарят за спектакль. Один из критиков — редактор краковской газеты — говорит, что наше ревю одно из лучших, какие ему приходилось видеть, а побывал он во всех театрах Европы: «В первый раз вижу ревю без фривольности и скабрезности, и вместе с тем сохранен в своей особенности жанр ревю».
А. Габович И. Спектор
***
В 8 часов — спектакль «Сани», в том же клубе, что вчера «Свадебное» — в большой землянке. Только сегодня зрителей набивается, по-моему, ровно вдвое больше, чем полагается, дышать нечем совершенно! Но желание зрителей увидать спектакль настолько горячо, что их не пугают даже печки: эти большие бочки, которые стоят около сцены, облеплены бойцами. Вот сидит один, совершенно весь в поту, но лицо его выражает такое удовольствие, как будто он сидит не на полу у горячей печки, сжатый со всех сторон такими же распаренными товарищами, а, по крайней мере, в первом ряду партера в Большом театре. Хотя, разве там когда-нибудь увидишь такое откровенно счастливое лицо! Да! Замечательные у нас зрители.
Т. Блажина
***
Продолжается жизнь во Львове. Спектакли идут с большим успехом, живем очень хорошо (в бытовом смысле). Город такой интересный и необыкновенный, что жаль уезжать. Сегодня прошли «Сани» в новом, очень хорошем оформлении Граве. Его авторитет художника ещё больше утвердился после этой работы. Хотя некоторые знатоки и находят, что у художника недостаточно развито ощущение единства стиля. Первая картина, вторая - Граве, а третья - Левитан.
А. Ремизова
***
…6 марта 1945 года - исторический день для всего фронтового филиала, в 23 часа 30 минут получает первый орден Отечественной войны II степени Соловьев И. А. Вручает ордена и медали начальник Политуправления генерал-майор Яшечкин, от имени награждённых выступили Спектор, Граве, затем выступил с поздравлением генерал Яшечкин. Волнение всех награждённых отражалось на бледных лицах, но все прошло очень торжественно и гладко. Продолжение праздника опишет Асмик.
П. Сентюлев
***
Пётр Иванович забыл отметить, что когда нас награждали, присутствовали корреспонденты: Полевой и др. , которые всегда интересуются нашей работой на фронте, знают каждого актера и любят наш театр. Во время награждения нам салютовали зенитки (которые били по немецким самолетам).
А. Бархударова
***
…Днём играем в госпитале, где лежит Володя Москвин. После окончания зал пустеет, и только в дальнем углу остаётся один раненый, лежащий на носилках. Он ранен 17 числа в Бреслау, ранение тяжёлое: в ногу, в руку и в живот. Говорит: «Устал немножко, но приятно, отвлёкся от своих ран и дум».
А. Данилович
***
На сей раз наша работа проходит очень продуктивно, т. к. армия стоит на отдыхе, но это, кажется, последние дни, может, и недели такого отдыха. Повсеместно видна подготовка к решительному и, по всей видимости, последнему штурму ненавистной фашистской Германии. Уже многие нас приглашали в Берлин, и мы уверены, что если не мы, то кто-нибудь из советских артистов будет развлекать наших героев в Берлине. Днём играли концерт на окраине Липница. Концерт прошёл очень хорошо, народу было много - человек 800…
П. Сентюлев
***
События на фронте грандиозные, начинаешь верить, что конец действительно близок. Хотели в Берлин - ждём решения. Исай уехал утром в ДКА. Была прекрасная баня, помылись, вздохнули потому, что погода тоже замечательная, и на душе стало легче от предчувствия скорого дня, когда кончится эта бойня. Вечером приехал Исай, точного решения ещё нет. Куда мы поедем? Играем «Где-то в Москве». Прощальный спектакль в этой части.
Р. Оболенская
***
Кончилась война. Нет слов передать, какое это счастье. Закончился сегодня большой этап нашей работы, начавшейся более трёх лет тому назад. В 2 ч. 30 м. ночи было передано по радио из Москвы сообщение о капитуляции Германии. Мы уже слышали об этом днём из заграничных передач. В 3 ч. ночи были разбужены стихийно начавшейся пальбой из всех видов оружия. Это было потрясающее зрелище. Ни один московский салют не мог сравниться с этим зрелищем. Целый день бойцы и офицеры ликовали по поводу праздника, выпивали и веселились. Вечером играли «Где-то в Москве довольно весёлой публике.
А. Бархударова
***
Последний рабочий день на фронте. Днём складываем вещи, под аккомпанемент чудесных радиоприёмников. В промежутках наслаждаемся замечательной дрезденской погодой…Вечером спектакль «Свадебное» у наших старых друзей в автопоилку. Спектакль на открытом воздухе, после спектакля последний прощальный банкет. После банкета полковник Чернов обещал показать нам трофейные кинокартины, но не тут-то было. Нас внезапно вызывают домой в ДКА. Концерт для маршала - говорит по телефону - <… > (неразборчиво) с сожалением прощаемся с милыми хозяевами и взволнованные уезжаем. Дома - неизвестность. Через час новая команда: можно ложиться спать! Ох, и беспокойная наша жизнь, даже вместо последней точки, получилась какая-то невнятная закорючка!
Т. блажина
